— В зале присутствовали только женщины? — спросила я.
Миссис Мактиг потерла виски, напрягая память.
— Кажется, кто-то привел мужей, но большинство, конечно, составляли женщины. Почти как всегда.
Ничего другого я и не ожидала. Вероятность того, что убийца оказался в тот ноябрьский день среди почитателей Берилл, была крайне мала.
— Мисс Мэдисон часто принимала подобные приглашения?
Моя собеседница решительно покачала головой:
— Нет-нет, что вы! Я точно знаю, что она их не принимала. По крайней мере, здесь. В противном случае я бы, несомненно, узнала и постаралась бы не пропустить такое событие. На меня Берилл произвела впечатление очень закрытой женщины. По-моему, она писала ради удовольствия, а вовсе не из-за внимания публики и популярности. Это объясняет, почему она пользовалась псевдонимами. Писатели, которые так тщательно оберегают свою частную жизнь, редко появляются перед публикой. Нисколько не сомневаюсь, что в моем случае исключение было сделано только благодаря просьбе мистера Харпера.
— Похоже, мистер Харпер очень ценил вашего мужа, — заметила я.
— Да, конечно. Очень ценил.
— А вы с ним знакомы?
— Да.
— И какое впечатление оставил на вас мистер Харпер?
— Мне он показался застенчивым и… несчастным. А еще я подумала, что он, наверное, ставит себя немного выше других. Но вообще-то мистер Харпер производит сильное впечатление. — Взгляд ее снова уперся в стену, но свет в глазах погас. — Мой муж очень сильно был к нему привязан и относился к своему другу с большим уважением.
— Когда вы в последний раз видели мистера Харпера?
— Джо умер прошлой весной.
— И после смерти мужа вы мистера Харпера больше не видели?
Она покачала головой и как будто удалилась в некое тайное, неведомое мне место скорби. Интересно было бы узнать, что именно связывало Кэри Харпера и мистера Мактига. Темные делишки? Уж не знакомство ли с писателем-затворником отравило семейную идиллию Мактигов? Или, может быть, все дело в грубости и эгоизме Харпера?
— Если я правильно понимаю, Кэри Харпер живет в Катлер-Гроув со своей сестрой? — спросила я.
Вместо ответа хозяйка поджала губы. Глаза ее наполнились слезами.
Я поставила бокал и убрала в сумочку блокнот.
Она проводила меня до двери.
— Берилл когда-нибудь писала вам или вашему мужу? — осторожно спросила я.
Миссис Мактиг снова покачала головой.
— Вы не знаете, у нее были друзья? Может быть, ваш муж кого-то упоминал?
Тот же молчаливый жест.
— Кого она могла называть «М»? Вы знаете кого-то, чье имя начиналось бы с буквы «М»?
Миссис Мактиг печально смотрела в пустой коридор. Мысли ее были где-то далеко, в том ушедшем времени, от которого остались только слезы.
— В двух ее романах есть «П» и «А». Кажется, это были шпионы северян. О боже, я, кажется, забыла выключить духовку! — Она быстро-быстро замигала, как будто в глаза светило яркое солнце. — Надеюсь, вы еще заглянете?
— С удовольствием. Было приятно с вами поговорить. — Я погладила ее по плечу, еще раз поблагодарила, повернулась и ушла.
Вернувшись домой, я первым делом позвонила матери и облегченно вздохнула, услышав обычную лекцию, пару рекомендаций и твердое уверение в том, что меня еще любят.
— У нас тут всю неделю было за восемьдесят, а в новостях говорили, что в Ричмонде около сорока. Господи, как вы там выживаете? Снег еще не выпал?
— Нет, мама, снег не выпал. Как твое бедро?
— А что с ним сделается? Бедро как бедро. Я вяжу плед. Подумала, что ты могла бы укрыть им ноги, когда работаешь в офисе. Люси о тебе спрашивала.
Я уже забыла, когда в последний раз разговаривала с племянницей.
— Трудится над каким-то научным проектом в школе. Подумать только, ну просто говорящий робот. На днях притащила ее домой, так бедный Синдбад с испугу спрятался под кровать…
Синдбад — отвратительный, жадный греховодник-кот — прибился к матери, когда она отправилась однажды за покупками в Майами-Бич. Понятие о гостеприимстве у него отсутствовало начисто. Когда я приезжала, он запрыгивал на холодильник, как настоящий лесной хищник, и следил за мной оттуда злобными глазами.
— Попробуй угадать, кого я вчера видела. — Желание поделиться с кем-то новостью распирало меня, а мать знала о моем прошлом едва ли не все. — Помнишь Марка Джеймса?
Молчание.
— Он был по делам в Вашингтоне и заезжал на минутку в Ричмонд.
— Конечно, помню.
— Надо было обсудить одно дело. Он ведь адвокат. Э-э… в Чикаго. — Я быстро отступала. — Его фирма открыла представительство в Вашингтоне. — Чем больше я говорила, тем сильнее сжималось неодобрительное кольцо материнского молчания. — Если помнишь…
— Перестань. Я лишь помню, что он едва не убил тебя, Кэти.
Когда она называла меня «Кэти», я чувствовала себя на десять лет старше.
4
Поскольку все научно-технические лаборатории службы судебно-медицинской экспертизы размещались в том же здании, где работала и я, ожидать отчетов не приходилось. Подобно мне, эксперты знали многое еще до того, как начинали их писать. Все улики по делу Берилл Мэдисон я сдала ровно неделю назад и не сомневалась, что Джони Хэмм уже составила по ним определенное мнение и готова поделиться своими предварительными заключениями. Вот почему, покончив с утренними делами, я захватила чашку кофе и поднялась на лифте на четвертый этаж.
Кабинет Джони, если можно так назвать крохотный закуток между лабораториями трасологического и химического анализов, находился в самом конце коридора. Когда я вошла, Джони сидела за черным столом, прильнув к окуляру стереоскопического микроскопа. Рядом лежал блокнот, страницы которого были испещрены аккуратными записями.
— Не вовремя? — осведомилась я.
— Вовремя не бывает, — ответила она, обернувшись через плечо.
Я пододвинула стул.
Джони — миниатюрная молодая женщина с черными короткими волосами и широко расставленными темными глазами — училась по вечерам и успевала воспитывать двух детишек. Она выглядела вечно усталой и слегка растрепанной. С другой стороны, то же можно было сказать и о других экспертах, включая меня.
— Как дела по убийству Берилл Мэдисон? Что-нибудь нашла?
— Больше, чем хотелось бы. — Она пролистала блокнот. — Кошмарное дело.
Я не удивилась, потому что сама отправила в лабораторию гору конвертов и пакетов с уликами. Окровавленное тело Берилл собирало на себя мусор, как липучка для мух. Особую трудность для исследования представляли волокна и нити, поскольку их требовалось сначала очистить и только потом класть под микроскоп. Каждый предмет опускали в отдельный контейнер, наполненный мыльным раствором, а уже потом сам контейнер ставили в ультразвуковую ванну. Избавившись от крови и грязи, раствор пропускали через стерильный бумажный фильтр, а исследуемый образец помещали на предметное стекло.
