— Да, расследование действительно проводилось, и вы лично сдали указанные ценности под расписку в погребальную контору. Но случилось это потом, а сначала вещи пропали. И миссис Смейзерс до сих пор придерживается того мнения, что сотрудники службы судебно-медицинской экспертизы обокрали убитого. Я разговаривал с ней.
— Обвинения с ее службы сняли, — подал голос Марк, успевший просмотреть остальные статьи. — Здесь сказано, что миссис Смейзерс получила чек на сумму, соответствующую оценочной стоимости заявленных вещей.
— Совершенно верно, — холодно добавила я.
— Но только вот ценника на чувства пока еще не придумали, — заметил Спарачино. — Вы могли бы выписать чек на десятикратно большую сумму, но и тогда не компенсировали бы причиненного безутешной вдове морального ущерба.
Иначе как шутку интерпретировать это замечание я не могла. Безутешная вдова — именно ее полиция и подозревала в организации убийства собственного мужа — горевала недолго, и не успела вырасти трава на могиле Тимоти Смейзерса, как она выскочила замуж за весьма состоятельного вдовца.
— К тому же, — продолжал Спарачино, — как следует из данных статей, ваша служба не смогла должным образом подтвердить соответствующей распиской факт передачи ценностей покойного в погребальную контору. Подробности мне известны. Квитанция была якобы утеряна вашим администратором, который перешел впоследствии на другую работу. Вы утверждали одно, погребальная контора — другое, а вопрос так и не был решен по существу. По крайней мере, насколько мне это представляется. Вас спасло то, что сейчас никому не хочется ворошить прошлое.
— Ты это к чему, Роберт? — вяло спросил Марк.
Спарачино косо посмотрел на него и снова перевел взгляд на меня.
— Дело Смейзерсов, к несчастью, не последнее из подобного рода обвинений. В июле прошлого года ваша служба получила тело пожилого джентльмена по имени Генри Джексон, умершего вследствие естественных причин. В момент смерти у него в кармане было пятьдесят два доллара наличными. Деньги опять-таки исчезли, и вам пришлось выписывать чек сыну умершего. Об этом факте молодой человек рассказал в телевизионной программе новостей. Видеопленка с записью его жалобы у меня есть, так что при желании ее можно посмотреть.
— Джексон действительно попал к нам с указанной суммой в кармане. — Я чувствовала, что начинаю заводиться. — К тому времени тело сильно разложилось и деньги провоняли так, что на них не позарился бы самый жалкий воришка. Не знаю, что случилось с ними потом, но полагаю, их сожгли вместе с протухшей и кишевшей червями одеждой Джексона.
— Господи… — пробормотал Марк.
— У вас проблемы, доктор Скарпетта, — улыбнулся Спарачино.
— Проблемы есть у всех, — бросила я, поднимаясь. — Хотите получить вещи Берилл Мэдисон, обращайтесь к полиции.
— Мне очень жаль, — заговорил Марк, когда мы вошли в кабину лифта. — Я и представить себе не мог, что этот мерзавец так за тебя возьмется. Тебе следовало рассказать…
— Рассказать? — Я недоверчиво посмотрела на него. — Рассказать что? О чем?
— О тех пропавших вещах, о статьях в газете. Ведь Спарачино как раз и кормится таким дерьмом. Я-то ничего не знал, и в результате мы оба попали в ловушку. Черт!
— Я ни о чем тебе не рассказала, потому что эта чушь не имеет ровным счетом никакого отношения к делу Берилл. Случаи, о которых ты упомянул, не более чем буря в стакане воды! — Мне пришлось сделать паузу, чтобы не сорваться на крик. — Подобное происходит постоянно, когда полиция сталкивается с разложившимися трупами и когда людям приходится часами возиться с тем, что от них осталось.
— Пожалуйста, не злись на меня.
— Я не злюсь!
— Послушай, Кей, я предупреждал тебя насчет Спарачино. И сейчас я хочу лишь защитить тебя от него.
— Может быть, Марк, дело в другом — я не уверена, что ты хочешь именно этого.
Мы продолжали спорить, пока не вышли на тротуар. Движение практически остановилось. Выли сирены, пищали гудки, ворчали двигатели, и мне казалось, что нервы мои вот-вот лопнут от напряжения. Наконец появилось такси. Марк открыл заднюю дверцу, поставил на пол сумку и протянул шоферу пару бумажек. И только тогда до меня дошло, что именно происходит. Он не собирался меня провожать. Он отправлял меня в аэропорт — одну и даже не угостив ланчем. Прежде чем я успела опустить стекло и сказать хоть что-то, машина тронулась с места.
Я приехала в Ла-Гуардиа за три часа до рейса. Злая, оскорбленная, униженная и растерянная. Такие расставания не по мне. Отыскав в баре свободный стул, я закурила и заказала выпивку. Сизый дымок медленно поднялся к потолку, рассеиваясь в прокуренном воздухе. Докурив, я направилась к телефону-автомату, бросила монету и набрала номер.
— «Орндорфф и Бергер», — ответил равнодушный женский голос.
Я представила черную консоль и сидящего за ней робота.
— Марка Джеймса, пожалуйста.
Пауза заняла пару секунд.
— Извините, но вы, должно быть, ошиблись номером.
— Он из чикагского офиса. Находится здесь временно. И должен быть на месте, потому что я встречалась с ним сегодня.
— Подождите, пожалуйста.
Минуты две из трубки доносились только звуки «Бейкер-стрит» Джерри Рафферти.
— Извините, мэм, — подала наконец голос секретарша, — но у нас никого с таким именем нет.
— Мы встречались с ним в вашем фойе примерно два часа назад, — теряя терпение, бросила я.
— Я проверила, мэм. Извините, вы, наверное, перепутали нас с какой-то другой фирмой.
Чертыхаясь про себя, я повесила трубку. Потом позвонила в справочную. Получила номер чикагского офиса «Орндорфф и Бергер». Ввела номер кредитной карточки. Я решила, что оставлю ему сообщение с просьбой позвонить в Ричмонд как можно скорее.
Секретарша в Чикаго разрушила мой план одним предложением:
— Извините, мэм, но никакого Марка Джеймса в нашей фирме нет.
У меня похолодело в груди.
6
В телефонном справочнике Чикаго значилось пять Марков Джеймсов и три М. Джеймса. Вернувшись домой, я попробовала позвонить на все номера, и каждый раз мне отвечали либо женщины, либо незнакомые мужчины. Совершенно сбитая с толку, я не могла уснуть.
Только на следующее утро мне пришло в голову позвонить Дайснеру, главному судмедэксперту Чикаго, на которого Марк ссылался в разговоре.
Решив действовать напрямую, я ограничилась обычными вступительными фразами и сразу перешла к делу.
— Прошу извинить, но я пытаюсь разыскать Марка Джеймса, чикагского юриста. Вы, возможно, его знаете.
— Джеймс… Марк Джеймс… — задумчиво повторил Дайснер. — Боюсь вас огорчить, Кей, но это имя мне незнакомо. Говорите, он юрист и работает в Чикаго?
