Спускаясь с Марино на первый этаж нашего здания, я вдруг почувствовала, что должна поделиться с ним своим открытием.
— Ошибиться я не могла. Это точно был он. Сидел через два столика от нас в «Галлаксере».
— Один? Никого больше?
— Совершенно один. Читал газету, пил пиво. По-моему, ничего не ел, но точно не помню.
Мы вошли в архив, встретивший нас запахом картона и пыли.
Еще одна ложь. Получалось, что Марк врал мне едва ли не на каждом шагу. Он сказал, что Спарачино не знал о моем приезде в Нью-Йорк, а встреча в ресторане произошла по нелепой случайности. Присутствие молодого Партина в «Галлаксере» могло означать только одно: его направили туда следить за мной, а раз так, то Спарачино наверняка знал, что я буду там с Марком.
— Ну, это еще как посмотреть, — заметил Марино, пробираясь между заставленными пыльными коробками стеллажами. — Жизнь в Большом Яблоке
[17]
недешевая, и можно предположить, что юный Партин подрабатывает, выполняя кое-какие поручения Спарачино. Его могли послать следить не за тобой, а за Марком. Вспомни, именно Спарачино порекомендовал Марку тот ресторан. По крайней мере, так сказал тебе сам Марк. Итак, Спарачино имел основания предполагать, что в тот вечер Марк будет обедать в «Галлаксере». Он приказывает Партину отправиться туда и выяснить, с кем встречается Марк. Партин идет, садится за столик, пьет пиво, и тут появляетесь вы. Он выходит, звонит своему шефу и сообщает последнюю информацию. Есть контакт! В следующий момент в зал входит сам Спарачино.
Как бы мне хотелось в это верить!
— Имей в виду, это всего лишь предположение, — добавил Марино.
Хотелось, но не верилось. Снова и снова я повторяла себе, что правда состоит в другом: Марк предал меня, и он не адвокат, а преступник, отсидевший срок в тюрьме.
— Учитывать надо все возможности.
— Конечно, — пробормотала я.
Пройдя по узкому полутемному коридору, мы остановились перед тяжелой металлической дверью. За ней находился стеклянный тир, где специалисты-баллистики тестировали «грязное» оружие. Сумрачное прохладное помещение, казалось, пропахло свинцом. На полках вдоль стены лежали десятки самых разных пистолетов, револьверов, дробовиков, винтовок и автоматов, конфискованных у владельцев по решению суда и переданных затем в лабораторию. Дальняя стена представляла собой стальной щит, испещренный тысячами следов от пуль самого разного калибра. Марино направился к куче сваленных в углу голов, туловищ, рук и ног. Выглядела эта куча отвратительно, напоминая массовое захоронение где-нибудь в Освенциме.
— Ты ведь белое мясо предпочитаешь? — спросил Марино, вытаскивая бледно-розовый мужской торс.
Я промолчала и, открыв чемоданчик, достала свой «рюгер». Марино тем временем приспособил к туловищу голову с европеоидными чертами, темными волосами и карими глазами и водрузил манекен на ящик у стальной плиты примерно в тридцати шагах от меня.
— У тебя одна обойма, чтобы отправить парня к праотцам. — Он вытащил из-за пояса автоматический десятимиллиметровый, проверил предохранитель и протянул пистолет мне, как и положено, рукояткой вперед. — Счастливого Рождества.
— Спасибо, не надо, — вежливо ответила я.
— Док, с этой своей штуковиной ты и опомниться не успеешь, как окажешься не у дел.
— Если промахнусь.
— Чепуха, все промахиваются. Но ведь «рюгер» перезарядить ты уже не успеешь.
— И все-таки я предпочитаю пользоваться своим. У твоего слишком большой разброс.
— Зато какая убойная сила!
— Знаю, но у меня «силвертип», а это тоже не шутка.
Мне уже доводилось стрелять из девятимиллиметрового, и симпатией к нему я не прониклась. Во-первых, мой точнее. Во-вторых, автоматическое оружие не так надежно и часто заедает. Менять качество на количество я не собиралась. К тому же в таких делах немаловажное значение имеет привычка.
— Свалить можно и одной пулей, — сказала я, опуская наушники.
— Ну да, если влепишь между глаз.
Поддерживая правую руку левой, я потянула за спусковой крючок. Первая пуля в голову, еще три в грудь, пятая зацепила плечо. Все случилось очень быстро. Манекен слетел с ящика и с грохотом ударился о стальную стену.
Не говоря ни слова, Марино положил девятимиллиметровый на стол и вынул из наплечной кобуры служебный револьвер. Похоже, мой отказ оскорбил его лучшие чувства. Я понимала, что раздобыть для меня пистолет стоило ему немалых трудов и лейтенант рассчитывал на заслуженную благодарность.
— Спасибо, Марино.
Барабан с щелчком встал на место.
Я попыталась исправить положение, добавив, что ценю его заботу, но он уже либо не слышал, либо не слушал.
Все шесть пуль попали в цель, в подпрыгивающую голову манекена. Вторая порция свинца растерзала туловище. Воздух наполнился кисловатым запахом пороха. «Да, — подумала я, — такого лучше не злить — дольше проживешь».
— Нет ничего лучше, чем расстрелять лежачего.
— Ты права, док, — сказал он, снимая наушники. — С этим ничто не сравнится.
Мы опустили деревянную фрамугу и прикрепили к ней стандартную бумажную мишень. Расстреляв коробку патронов и оставшись вполне довольной результатом — по крайней мере, все мои пули поразили противоположную стену, — я выстрелила пару «силвертипов», чтобы прочистить канал ствола, и, взяв тряпку, обильно смочила ее раствором «хопп № 9». Запах раствора неизменно напоминал Квантико.
— Хочешь знать мое мнение? — бросил Марино, также прочищая ствол. — Тебе дома нужно иметь ружье.
Я молча убрала «рюгер» в чемоданчик.
— Что-нибудь вроде самозарядного «ремингтона». Пятнадцать пуль тридцать второго калибра. Прикинь сама. В три раза больше, чем у тебя в барабане. Разок угостишь — добавки не попросит.
— Марино, — устало сказала я, — все в порядке, понимаешь? И мне не нужен целый арсенал.
Он посмотрел на меня исподлобья.
— Представляешь, каково это, когда ты стреляешь, а ему хоть бы хны?
— Нет, не представляю.
— А вот со мной такое бывало. Как-то в Нью-Йорке я разрядил всю обойму в одного мерзавца, клиента психушки. Четыре пули в грудь. И его это не остановило. Я раньше про такое только у Стивена Кинга читал. Прямо-таки живой мертвец.
Я выудила из кармана халата пару чистых салфеток и начала вытирать руки от смазки.
— Тот псих, что гонялся за Берилл по дому, он из таких, док. Точно тебе говорю. Стоит завестись, и его уже не остановишь.
— А что тот… в Нью-Йорке? Он умер? — рискнула спросить я.
— Да. В «скорой помощи». Мы с ним вместе ехали, в одной машине. Та еще выдалась поездочка.
