— Устраивает, — поспешно согласилась я, бросив предостерегающий взгляд на Марино.
— Тогда начнем. — Доктор открыл верхнюю папку. — Девятнадцать лет. Из Хайленд-парка, штат Иллинойс. Поступил в декабре тысяча девятьсот семьдесят восьмого. Злоупотребление наркотиками, особенно героином. — Он перевернул страницу. — Рост — пять футов восемь дюймов. Вес — сто семьдесят фунтов. Глаза карие. Волосы русые. Курс лечения — три месяца.
— Эл Хант поступил только в апреле следующего года, — напомнила я. — Так что встретиться здесь они не могли.
— Да, вы правы, доктор Скарпетта. Эту деталь я упустил. Итак, вычеркиваем. — Мастерсон отложил папку на край стола, а я снова посмотрела на Марино — лейтенант сидел набычившись и, казалось, был готов взорваться.
Доктор открыл вторую папку и пробежал глазами по строчкам.
— Кто у нас здесь? Так, четырнадцать лет, блондин, голубые глаза, пять футов и три дюйма, сто пятьдесят фунтов. Принят в феврале тысяча девятьсот семьдесят девятого, выписан через шесть месяцев. Расстройство социального поведения, фрагментарные галлюцинации… Диагноз — шизофрения спонтанного или гебефренического типа.
— Может, объясните, что это еще за хрень? — встрял Марино.
— Заболевание проявляется в алогичности поведения, эксцентричных поступках, крайней социальной самоизоляции и других странностях в поведении. Например… — Мастерсон заглянул на другую страницу, — он уходит утром из дома, чтобы поехать на автобусе в школу. Но там не появляется. Позднее его находят сидящим под деревом с блокнотом, заполненным непонятными, бессодержательными рисунками.
— Ага. А теперь он знаменитый художник и живет в Нью-Йорке, — съязвил Марино. — Как его зовут? Фрэнк? Франклин? Или что?
— Нет. Его имя начинается совсем с другой буквы.
— Ладно. Кто там дальше?
— Дальше… Двадцать два года. Из Делавэра. Рыжие волосы, светлые глаза… м-м, пять футов десять дюймов. Вес — сто пятьдесят. Поступил в марте тысяча девятьсот семьдесят девятого, выписали в июне. Согласно поставленному диагнозу, страдал органическим психозом, осложненным бредовым расстройством. Сопутствующие факторы… височная эпилепсия… злоупотребление марихуаной. Осложнения… дисфорическая депрессия и попытки кастрировать себя как реакция на бред.
— Дисфорическая? Это как понимать? — поинтересовался Марино.
— Беспокойство, волнение, угнетенное состояние.
— Это до или после того, как парень попытался сменить баритон на сопрано?
Доктор Мастерсон недовольно поморщился. Меня реплики Марино тоже начали понемногу раздражать.
— Следующий, — буркнул лейтенант тоном сержанта, которому подсунули для воспитания пару маменькиных сынков.
— Четвертый. Восемнадцать лет. Волосы черные, глаза карие. Пять футов девять дюймов. Сто сорок два фунта. Поступил в мае тысяча девятьсот семьдесят девятого. Диагноз — шизофрения параноидного типа. — Доктор перевернул страницу и протянул руку за трубкой. — Несфокусированная злость. Беспокойство. Неуверенность в гендерной идентичности. Страх, что его могут принять за гомосексуалиста. Симптомы психоза появились, очевидно, после того, как в мужском туалете к нему обратился гомосексуалист…
— Притормозите-ка здесь, док. — Марино на мгновение опередил меня. — С этим надо разобраться поподробнее. Сколько он пробыл в «Валгалле»?
Мастерсон чиркнул зажигалкой. Попыхтел, раскуривая трубку. Перелистал страницы.
— Десять недель.
— То есть он вполне мог состыковаться с Элом Хантом?
— Совершенно верно.
— Значит, к парню подошли в туалете и он растерял свои шарики? Что дальше? Какой там психоз?
Доктор нацепил очки.
— Эпизод спровоцировал бредовое восприятие. Он решил, что Бог разговаривает с ним, отдает ему приказы.
— Какие приказы? — Марино подался вперед.
— Здесь не указано. Ничего специфического. Говорится только, что пациент странно выражался.
— И у него параноидная шизофрения?
— Да.
— Давайте уточним. Какие еще симптомы?
— Симптомы ясно выражены, соответствуют классическому описанию. Утрата ассоциативных связей, бред, галлюцинации. Возможны бредовая ревность, крайняя обостренность межличностных отношений, конфликтность, в некоторых случаях стремление к насилию.
— Откуда он прибыл? — спросила я.
— Из Мэриленда.
— Черт! — проворчал Марино. — Жил с родителями?
— С отцом.
— Вы уверены, что речь идет о параноидной, а не о недифференцированной шизофрении? — спросила я.
Различие имело большое значение. Для шизофреников недифференцированного типа часто характерно в высшей степени дезорганизованное поведение. Обычно они просто не способны спланировать преступление и избежать последующего ареста. Тот же, кого мы искали, не только совершил два преднамеренных убийства, но и успешно скрылся от правосудия.
— Совершенно уверен, — твердо ответил Мастерсон и, немного помолчав, добавил: — Занятно. Имя пациента — Фрэнк. — Он протянул нам папку. — Посмотрите.
Фрэнк Итан Эймс. Фрэнк И., то есть Фрэнки, покинул «Валгаллу» в июле 1979-го и вскоре, как явствовало из сделанной тогда же доктором Мастерсоном пометки, убежал из своего дома в Мэриленде.
— Откуда вы узнали, что он сбежал из дома? — спросил Марино, отрывая взгляд от документа. — Как узнали, что с ним случилось потом, после выписки?
— Мне позвонил его отец. Он был очень расстроен.
— И что дальше?
— Дальше? Ничего. Видите ли, лейтенант, Фрэнк достиг полного совершеннолетия и мог поступать как ему угодно.
— Вы не помните, здесь кто-нибудь называет его Фрэнки? — спросила я.
Мастерсон покачал головой.
— А Джим Барнс? Он был его социальным работником?
— Да, — нехотя признал доктор.
— Между ними случались конфликты? Я имею в виду Фрэнка Эймса и Джима Барнса.
— Возможно, — неуверенно произнес Мастерсон.
— Какого рода?
— Предположительно сексуального характера. Ради бога, доктор Скарпетта, вы же видите, что я пытаюсь помочь. Возможно, вы примете во внимание всю деликатность ситуации.
— Деликатность? Конечно, док. Примем, — ответил Марино. — Пресс-релиз выпускать точно не станем.
— Итак, Фрэнк знал Эла Ханта, — подытожила я и вопросительно посмотрела на доктора Мастерсона, ожидая продолжения.
Отступать было поздно, и психиатр сдержанно кивнул. Держался он уже не самоуверенно, как вначале, а напряженно.
— Да. Именно Эл Хант и выступил тогда с обвинениями.
— Бинго, — пробормотал под нос Марино.
