— Ты не выяснил, Фрэнки был там в тот день, когда туда приезжала Берилл?
— Думаю, именно тогда все и началось. Первый раз он ее увидел, когда привозил багаж Харперов в дом Мактига в прошлом январе. Предположим, что второй раз он мог увидеть ее на мойке, когда приезжал клянчить деньги у Ханта. И вот тогда его осенило. Он решил, что Берилл послала ему сама судьба. Допускаю, что Фрэнки начал за ней следить. Может быть, увидел ее в третий раз в аэропорту, когда она улетала в Балтимор.
— Как, по-твоему, Фрэнки разговаривал с Хантом о Берилл?
— Трудно сказать. Но я такой вариант вполне допускаю. Тогда и самоубийство Ханта легче объяснить. Он понимал, что случилось. Понимал, что его психованный дружок убил Берилл. Хант наверняка чувствовал себя виноватым.
Я повертела головой — лежавший секунду назад под рукой календарный штемпель таинственным образом исчез. Болело все тело, а правое плечо было бы неплохо проверить на рентгене. Что касается душевного состояния, то тут помощи ждать не приходилось. Я и сама не знала, что со мной происходит, и чувствовала себя словно в чужом теле. Напряжение не спадало, мне не удавалось расслабиться, и я даже не могла усидеть спокойно на одном месте.
— В силу бредового мышления Фрэнки приписывал некое серьезное значение своим встречам с Берилл. Он видит ее в доме Мактигов. Видит на автомойке. Видит в аэропорту. Это побуждает его к дальнейшим действиям.
— Ага. Шизик воображает, что с ним говорит Бог, что Господь приказывает ему выйти на контакт с хорошенькой блондинкой.
Вошла секретарша. Я молча взяла у нее розовый листок с очередным телефонным сообщением и добавила к стопке таких же.
— Какого цвета у него машина?
Еще один конверт. Машина Фрэнки стояла у меня во дворе. Я видела ее, когда к дому с включенными мигалками подкатили полицейские, но цвет не запомнила. В памяти вообще не осталось никаких деталей.
— Темно-синяя.
— И никто из соседей не заметил возле дома Берилл темно-синий «меркьюри»?
Марино покачал головой:
— В темноте, если ехать с выключенными фарами, тебя никто не заметит.
— Ты прав.
— А что касается другого вечера, то он, скорее всего, оставил машину где-то у дороги, не доезжая до дома Харпера, а остаток пути прошел пешком. — Лейтенант помолчал. — Обшивка на водительском сиденье почти что сгнила.
— Извини, что? — Я подняла глаза от письма.
— Обшивка сгнила, и Фрэнки подложил одеяло. Умыкнул, должно быть, с какого-то самолета.
— Ты имеешь в виду оранжевую нить?
— Тесты еще не все провели, но мы думаем, что так оно и есть. В одеяло вплетены оранжево-красные нити. Фрэнки, наверное, сидел на нем, когда ехал к Берилл. Вот тебе и террористы. Кто-то делает пересадку и прихватывает с собой одеяло с оранжевой ниткой. В результате оно попадает на тот злополучный самолет в Греции. Раз — и сошлось! Нитка прилипает к обритому морпеху. Представляешь, сколько волокон переносится с самолета на самолет?
— Даже и думать об этом не хочу. — Я раздраженно отложила письмо — похоже, почтовый мусор целой страны стекался прямиком в мой офис. — Так вот почему Фрэнки притащил с собой столько волокон. Работал в багажном отделении. Шатался по всему аэропорту, и не исключено, что даже забирался в самолеты. Одному Богу известно, сколько всего к нему цеплялось.
— Ребята в «Омеге» носят светло-коричневые форменные рубашки. Из динела, — добавил Марино.
— Интересно.
— А то ты не знаешь. — Лейтенант пристально посмотрел на меня. — Как раз в такой он к тебе и заявился.
Но я действительно не помнила! В памяти остались только темный дождевик и окровавленное лицо с белыми пятнами порошка из огнетушителя.
— Ладно. Пока все складывается. Но вот что непонятно: откуда у него номер телефона Берилл? В справочнике его нет. И как он узнал, что она возвращается в Ричмонд из Ки-Уэста именно вечером, двадцать девятого октября? И раз на то пошло, то как, черт возьми, он пронюхал, что я тоже прилетела?
— Все просто — компьютеры. Там вся информация о пассажирах, включая домашние адреса и номера телефонов, расписания рейсов. Скорее всего, Фрэнки удавалось подбираться к компьютерам, когда вокруг никого не было. Может быть, ночью или рано утром. Ты же знаешь, что такое аэропорт. А на Фрэнки никто особенно и внимания не обращал. Болтуном он не был, держался тихо и незаметно. Шнырял себе, как кот по дому.
— Судя по тесту Стэнфорда-Бине, — заметила я, хлопая сухим штемпелем по очередной бумажке, — уровень интеллекта у него выше среднего.
Марино промолчал.
— Ай-кью за сто двадцать.
— Да, слышу, — раздраженно бросил лейтенант.
— Я просто сообщаю.
— Черт! Ты что, док, серьезно воспринимаешь всю эту чепуху с тестами?
— Это хороший индикатор.
— Но не откровение свыше.
— Нет, я этого и не говорю.
— А я, может, даже рад, что не знаю, какой у меня коэффициент.
— Пройди тестирование. Это никогда не поздно сделать.
— Надеюсь, результат будет получше, чем в боулинге. Все, больше мне сказать нечего.
— Вовсе не обязательно, что лучше. Тем более если ты и шары катаешь плохо…
— Про последний раз и вспоминать не хочется.
Я сняла очки и осторожно потерла глаза. Голова раскалывалась, и мне казалось, что боль поселилась в ней навечно.
— Пока мы с Бентоном остановились на том, что номер телефона Берилл он взял из компьютера, а уже потом начал отслеживать ее полеты. Таким же, наверное, образом узнал, что она улетела в июле в Майами. Ну, после того, как он выцарапал «привет» на дверце.
— И когда он мог это сделать? — Я пододвинула мусорную корзину.
— Когда Берилл летала в Балтимор, то оставляла машину в аэропорту. Последний раз в начале июля, меньше чем за неделю до того, как она обнаружила то сердечко.
— Так он сделал это, пока машина находилась на стоянке в аэропорту?
— А ты что думаешь?
— Вполне возможно.
— Вот и я того же мнения.
— Потом Берилл летит в Ки-Уэст, — продолжала я, не прекращая сражения с почтой. — А Фрэнки проверяет по компьютеру, на какое число у нее обратный билет. Больше ничего и не надо.
— Да. В тот вечер, двадцать девятого октября, он все рассчитал, разложил по полочкам. У него был доступ в багажное отделение. Вероятнее всего, багаж Фрэнки забрал, когда его поставили на конвейерную ленту. Нашел по биркам и незаметно снял. Из заявления Берилл мы знаем, что пропала коричневая дорожная сумка.
Точно тот же прием он повторил и в случае со мной. Выяснил по компьютеру, когда я возвращаюсь из Флориды. Украл мой чемодан. А потом предстал у меня на пороге. И я его впустила.
