В полдень я сидела на роскошной кушетке с атласной обивкой в холле с ярко-красными стенами, персидскими коврами и ослепительно сиявшей хрустальной люстрой. Снаружи, из отделанных мрамором коридоров, доносились голоса, а время от времени в дверь заглядывал случайный турист, надеясь хоть краешком глаза увидеть в обеденном зале сената кого-нибудь из политиков или других знаменитостей.
Точно в назначенное время Лорд энергичным, пружинистым шагом вошел в зал и коротко, немного скованно обнял меня — он был славным, застенчивым человеком, и его всегда смущало публичное проявление чувств.
— Я тебя испачкала, — сказала я, стирая помаду с его щеки.
— Зря убрала — коллегам будет нечего обсудить.
— Ну, думаю, у них и без того хватает предметов для обсуждения.
— Кей, ты не представляешь, до чего приятно тебя видеть, — произнес он, ведя меня в обеденный зал.
— Так уж и приятно, — кокетливо ответила я.
— Ну разумеется.
Мы заняли столик перед витражным окном с изображением Джорджа Вашингтона верхом на коне. В меню я заглядывать не стала — там сто лет ничего не менялось. Лорд, как всегда, выглядел безупречно: высокий, подтянутый, синеглазый, с аккуратно уложенной седой шевелюрой. Он питал слабость к элегантным шелковым галстукам и старомодным штучкам вроде жилеток, запонок, карманных часов и галстучных булавок.
— Так что привело тебя в столицу? — спросил он, раскладывая льняную салфетку на коленях.
— Надо проанализировать кое-какие улики в лабораториях ФБР, — объяснила я.
Он кивнул.
— Работаешь над тем убийством в Северной Каролине?
— Да.
— Этого психа нужно остановить. Думаешь, он все еще там?
— Не знаю.
— Кажется, оставаться ему вроде бы незачем, — продолжал Лорд. — Логичнее куда-нибудь уехать и на какое-то время залечь на дно. Хотя, конечно, поведение таких нелюдей обычной логике не поддается.
— Фрэнк, — сказала я, — Люси попала в беду.
— Я сразу понял, что что-то не так, — невозмутимо заметил он. — У тебя это на лице написано.
Он внимательно слушал меня на протяжении получаса, и я была безгранично благодарна ему за терпение. Желающих, чтобы сенатор уделил им минутку-другую, и без меня было немало, а в тот день ему предстояло еще и несколько голосований.
— Ты замечательный человек, — с чувством сказала я. — А вот я тебя подвела — попросила об услуге, чего не делаю почти никогда, и вот как все обернулось.
— Она действительно виновна? — спросил Лорд. Поджаренные на гриле овощи он оставил почти нетронутыми.
— Я не знаю. Улики говорят против нее, — ответила я. У меня вдруг запершило в горле. — Сама она утверждает, что ни при чем.
— И раньше она никогда тебя не обманывала?
— Мне так казалось. Однако недавно обнаружилось, что о некоторых важных сторонах своей жизни она мне никогда не говорила.
— А ты спрашивала почему?
— Она дала понять, что есть вещи, которые меня не касаются, а мне очень не хочется ее осуждать.
— Кей, если ты опасаешься, что осуждаешь ее, вероятнее всего, так и есть на самом деле. И Люси почувствует это, вне зависимости от того, будешь ты что-то говорить ей или нет.
— Мне никогда не доставляло удовольствия брать на себя роль ментора, — тоскливо сказала я. — Но что делать, если Дороти — ее мать и моя единственная сестра — слишком эгоцентрична и слишком любит мужчин, а потому не уделяет дочери достаточно внимания.
— И теперь, когда Люси попала в беду, ты боишься, что тут есть и твоя вина.
— Разве что подсознательно.
— Такие страхи редко бывают осознанными — они закрадываются в душу как будто помимо рассудка. Единственный способ избавиться от них — осветить все закоулки. У тебя хватит на это решимости?
— Да.
— Хочу напомнить, что, спросив, ты должна быть готова принять ответы.
— Я знаю.
— Предположим, Люси невиновна, — сказал он.
— И что тогда? — спросила я.
— Если в лабораторию проникла не Люси, значит, это сделал кто-то другой. Возникает вопрос — для чего?
— А у меня возникает другой вопрос — как? — заметила я.
Он жестом попросил официантку принести кофе.
— В первую очередь нужно определить именно мотив. Какой мотив может быть у Люси? И какой — у кого-нибудь еще?
Самым простым ответом были деньги, но мне он не казался верным. Я так и сказала Лорду.
— Деньги означают власть, Кей, а власть — главное, что есть в мире. Нам, грешным, ее всегда не хватает.
— Да уж. Запретный плод.
— Вот именно. В нем источник всех преступлений, — добавил он.
— Подтверждение сей прискорбной истины ежедневно доставляют мне на носилках, — согласилась я.
— И что это дает нам применительно к нашей проблеме? — Он помешал сахар ложечкой.
— Дает мотив.
— Ну разумеется. Власть — вот в чем дело. Так чего бы ты хотела от меня? — спросил мой старый друг.
— Против Люси не выдвинут никаких обвинений, если не будет доказано, что она что-то похитила из ТИКа. Но ее будущее уже разрушено — по крайней мере в плане карьеры в структурах правопорядка или в любых других организациях, где проверяют биографии сотрудников.
— А доказано, что именно она проникла туда в три часа утра?
— Фрэнк, для ФБР имеющихся улик вполне достаточно, в том-то все и дело. Я не знаю, приложат ли они усилия, чтобы очистить Люси от подозрений, если она действительно невиновна.
— Если?
— Я пытаюсь оставаться беспристрастной. — Потянувшись было за кофе, я все же решила, что меньше всего мне сейчас нужна дополнительная стимуляция — сердце стучало как бешеное, и мне не удавалось унять дрожь в руках.
— Давай я переговорю с директором Бюро, — предложил Лорд.
— Мне просто нужно, чтобы кто-то обеспечил тщательное расследование. Сейчас, когда Люси уехала из академии, есть вероятность, что дело пустят на самотек, ведь там и других забот хватает. Господи, да кого волнует какая-то студентка!
— Хочется верить, что в Бюро таким вещам уделяют больше внимания, — бросил Лорд. Вокруг рта у него залегли жесткие складки.
— К сожалению, я разбираюсь в том, как действует бюрократическая машина. Я всю жизнь в ней проработала.
— Также как и я.
— Тогда ты должен понимать, о чем я говорю.
— Я понимаю.
— Они хотят, чтобы до начала семестра она оставалась со мной в Ричмонде, — сказала я.
— Вот, значит, как. — Он снова протянул руку за кофе.
