Марго первой приехала в ресторан. У нее дрожали руки и
сосало под ложечкой. Больше всего она боялась увидеть грязного патлатого парня
в наколках с плеером в ушах и пустыми глазами отморозка. Поэтому, увидев рядом
с Тошкой высокого и коротко стриженного молодого человека, слегка выдохнула.
– Мама, познакомься, это Гриша Мещеряков, а это моя
мама.
– Очень приятно, – сказал молодой человек чуть
дрогнувшим голосом. И это понравилось Марго.
– Должна бы ответить тем же, но пока не могу, –
проговорила Марго.
– Ну еще бы, теща есть теща, – улыбнулась Тошка.
– Все вполне естественно, – сказал Гриша,
отодвигая Тошке стул. – Какой матери понравится отдавать свою дочь
неизвестно за кого. Но я надеюсь, мы познакомимся и я смогу завоевать ваше
расположение, дорогая Маргарита Александровна.
Он хорошо воспитан, отметила про себя Марго, и то слава
богу.
– Мама, ты знаешь…
Гриша ласково положил руку на руку Тошки, как бы призывая ее
помолчать.
– Извини, позволь я сам скажу…
– Валяй.
– Маргарита Александровна, я понимаю, Тоша еще школу не
окончила и ей только шестнадцать, но уж так случилось, любовь с первого
взгляда… К тому же у нас очень много общего, мы понимаем друг друга и… Но это
лирика. Скажу о себе. Я скоро защищаю диплом на журфаке.
Марго вздрогнула. Тоже журфак…
…Но я не убежден, что буду заниматься только журналистикой…
Я зарабатываю на жизнь в одной крупной компьютерной фирме и, возможно, пока
этим и буду заниматься. Не хочется быть одним из стаи бóрзых журналюг,
надо сперва ума набраться и опыта, а уж потом заявлять о себе миру…
– Что ж, разумно, – кивнула Марго. Парень ей
определенно нравился.
– Что касается Тоши, то моя бабушка поможет ей сдать
экзамены за последний класс экстерном. Бабушка ей поблажек давать не будет,
хотя и полюбила ее сразу. У нас большая квартира, бабка с дедом… Впрочем, я
думаю, лучше вам самой познакомиться с ними.
– Прости, Гриша, а твои родители?
– Мой отец театральный художник, он работает в разных
странах, а живет постоянно в Брюсселе, у него другая семья. – Гриша слегка
замялся. – С моей матерью… я не поддерживаю отношений… по целому ряду
причин. Как это ни прискорбно, я знаю все… Но моя мать Светлана Богословская.
Кровь бросилась в лицо Марго.
– Мамочка, но ведь Гриша не виноват…
– Ирония судьбы, – горько усмехнулась
Марго. – Но Гриша и впрямь не виноват.
Было видно, что ребята облегченно вздохнули. Видимо это
обстоятельство внушало им опасения.
– Ну, а теперь давайте обедать.
– Мамочка, ты у меня суперская мама! Знаешь, Гришка,
как тебе повезло с тещей.
Лев Александрович явно нервничал.
– Левочка, ты зачем меня позвал? У тебя какие-то
проблемы? – спросил Даниил Аркадьич, когда они заказали обед.
– Проблем, конечно, хватает, но, по-моему, у тебя их
больше. Вот я и подумал, может, поговорим по-мужски?
– Ты о чем?
– О тебе и о Марго.
– Это она тебя уполномочила? – насторожился Даниил
Аркадьич.
– Да боже избави, ты что, Марго не знаешь? Но Эличка
сказала, что ты стал много пить…
– Ах Эличка сказала… – горько усмехнулся Даниил
Аркадьич.
– Да, она волнуется, она тебя очень любит, но Марго для
нее превыше всего.
– Слушай, Лева, я, конечно, не образцовый муж, но я
люблю Марго. Да, я совершил промах…
– Ну, это нельзя так назвать, ты как раз не
промахнулся, баба-то залетела…
– Откуда я знаю, от меня или еще от десятка других… Она
никогда мне даже не намекала, что этот ребенок от меня. И вообще, мало ли что
бывает, уж кому как не тебе это знать.
– Ох, мои курочки так громко не кудахчут.
– Погоди, еще не вечер, напорешься на творческую
натуру, она еще на весь мир прокудахчет…
– Да ты что… Творческие натуры не моя стихия. Мне пока
еще телесный контакт важнее духовного.
– Тебе можно только позавидовать… А я… Да пойми ты,
Лева, я был готов к тому, что Марго меня прогонит, но она мудрая женщина и
решила просто не брать эту историю в голову… Но ей не дают… И она постепенно отдаляется,
замыкается в себе, а я просто не понимаю, что делать… Вот и пью… Она уже
похудела, побледнела, стала нервная, не подпускает меня, ссылается на
усталость…
У Льва Александровича зазвонил мобильник. Он схватил трубку
и тут же расплылся в глуповатой улыбке.
– Да, солнышко! Ну конечно, как договорились! Найдешь?
Я не смогу, примчусь прямо с совещания, а ты меня там жди, как будто дома… Ну
постарайся, солнышко. Я тебя целую. И очень люблю, – добавил он томным
шепотом.
– Лева, опять шашни?
– Это, брат, не шашни, это, наверное, любовь.
– Это не Аля часом?
Лев Александрович побледнел.
– Откуда ты знаешь?
– Ну, я все-таки не слепой… А как же Римма? Еще не
напала на след?
Даниил Аркадьич рад был возможности перевести разговор.
– Нет, я шифруюсь… Знаешь, Аля совсем что-то особенное…
У меня таких не было еще…
– А кто тут говорил, что предпочитает телесный контакт?
– В принципе да, предпочитаю, но тут меня зацепило… Ты
только не продай меня Марго. Алька ее побаивается… Знаешь, летом мы встречались
у нее, а сейчас дочка в город переезжает, так я квартирку снял. Любовное
гнездышко.
– Левка, скажи, как тебя на все хватает?
– Сам иногда удивляюсь. И потом Аля не творческая
натура, интервью давать не станет, да и я прессе глубоко неинтересен. Так что…
– А я ведь на этой истории погорел и здорово… Меня
брали на российский канал, а после скандала отказали.
– Да ты что? Неужто сейчас такие штуки играют роль?
– Не думал, но понимай как хочешь…
– Слушай, зачем она это сделала? Так тебя любит?
– Какая на фиг любовь? Просто дура, и еще считает это
божеским делом…
– Дань, скажи, а как она в койке?
– Кто?
– Да Богословская твоя…
