– Боже, какой ужас! – перекрестилась Эличка.
– Что мне оставалось? Когда выехали на Ярославку, они
стали командовать: направо, налево и так далее, я со страху даже дороги не
запомнил. Заехали довольно далеко, свернули на проселок, они отобрали у меня
деньги и телефон и велели убираться подобру-поздорову, а сами на моей машине
умчались. И я остался один, практически ночью, в лесу… Как в кино, ей-богу!
– Вы очень испугались? – полюбопытствовала Нуцико.
– Что вы! Я был просто счастлив. Они оставили меня в
живых, даже не избили, не покалечили! Я был вне себя от счастья. А пока ехал,
уже прощался с жизнью. Ну а дальше я пошел по дороге, набрел на железнодорожный
путь и по рельсам, вернее по шпалам, побрел куда глаза глядят. В конце концов
вышел к какому-то полустанку. Там и дождался электрички. Ехал зайцем. А на
вокзале заявил в милицию. Оказалось, что один из ментов слушает мои передачи, и
он подбросил меня до дома. Вот такая история.
– Документы тоже пропали? – спросила Марго.
– К счастью, нет. Документы были в куртке, они на них
не покушались. Вот такой вот детектив.
– Хотелось бы понять… Если бандиты забрались в вашу
машину, Даня, то почему ж они ее просто не угнали? Зачем было ждать вас?
– Дорогая моя Нуцико, это как раз понятно. Если бы они
просто угнали машину, я бы тут же заявил об угоне. А угнав ее вместе со мной,
они выиграли практически всю ночь. Скорее всего, машина была им нужна для
какого-то дела, и, вполне вероятно, они ее уже кинули где-нибудь. Ох, как
вкусно, какое счастье, сидеть тут, среди моих любимых женщин, пить кофе…
– Почему вы ничего не едите?
– Не хочется, все-таки стресс нешуточный…
На самом деле Лидочка утром сытно его накормила.
– Значит, в милицию ты заявил? Что ж, сочувствую. Но
мне пора.
– Марго, почему ты так? Чем я виноват? Тем, что поехал
к Богословской? Я просто хотел сделать экспертизу и еще… Я вчера случайно
увидел, что тебе по-прежнему приходят эсэмэски…
– Ты просматривал мою переписку?
– Боже мой, нет. Просто пришло сообщение, я машинально
открыл и увидел… Понимаешь, эсэмэски без указания отправителя обычно посылаются
с компьютера, я хотел выяснить, есть ли там в доме компьютер… Только и всего.
– Выяснил?
– Да. Компьютера нет. И еще – стилистика этих посланий
не Светкина. Это что-то другое. Я очень советую тебе поменять телефон. Хоть на
какое-то время избавишься…
– Спасибо за заботу. Все, я пошла. До свидания.
Кажется, все было зря. Жаль, если машину действительно
угонят…
– Нуцико, дорогая моя Нуцико, ну скажите вы мне, что
это с Марго? Я не понимаю… Неужто она все еще не может простить мне ту пьянку?
– Даня, мне трудно сказать… Но вы зря сказали, что были
у Богословской.
– Но почему? Я же честно все сказал, я был там, мне
открыла средняя дочка, неприятная, дурно воспитанная и безусловно несчастная,
сразу меня узнала, сказала, что Женька, моя предполагаемая дочка, уже спит, я
спросил про компьютер и ушел. Вот и все. Какой в этом криминал?
– Даня, ну откуда же мне знать? Это дело мужа и жены.
– А может… У нее появился кто-то другой?
– Не знаю, но не думаю. Марго подавлена, она неважно
выглядит, а если у женщины кто-то появляется, у нее глаза сияют.
– Пожалуй, вы правы.
– К тому же Тошкин уход тоже подействовал на нее.
– Нуцико, я не смел говорить на эту тему, Тошка не моя
дочь, хотя я очень ее люблю, но вы считаете нормальным отпустить девочку вот
так?..
– Марго боялась сломать дочери жизнь.
– А вам это представляется нормальным?
– В данном конкретном случае – да, как это ни покажется
вам странным. Да и времена нынче совсем другие…
Марго почему-то не поверила ни одному слову мужа. Уж больно
все эффектно получилось. Хотя бывает всякое… Но она нутром чуяла – врет! Врет,
чтобы разжалобить меня, чтобы вернуть себе прежний душевный комфорт… А мне
противно… Мне вдруг все стало противно… Скажу ему, чтобы уходил… Не могу
больше… И какое счастье, что ничего не получилось с ребенком… Я бы не потянула,
у меня совсем нету сил…
– Маргарита Александровна! – встретила ее
Лена. – Вам тут звонили из Первой Градской…
– Что? – у Марго упало сердце.
– Сообщили, что ночью умерла Матильда Наумовна Пундик!
– Она была в больнице? Я не знала! Телефон оставили?
– Да. Соединить?
– Конечно.
Усталый женский голос сообщил, что ночью «скорая» привезла
Матильду в тяжелом состоянии, они пытались что-то предпринять, но напрасно. Она
только успела дать телефон и просила известить Марго, когда умрет.
– Но отчего она умерла?
В ответ Марго услышала длинную фразу, напичканную
медицинскими терминами, которых она не поняла.
– Я не понимаю. Это что, инсульт, инфаркт, онкология?
– Нет. Это, если говорить на понятном языке, –
самовнушение. Она решила, что умрет такого-то числа, и умерла.
– Покончила с собой?
– Нет. Она, конечно, была уже стара, организм
изношенный, но вполне могла бы еще годик-другой протянуть. Такие случаи
медицине известны. Я поняла, что хлопоты по похоронам возьмет на себя
консерватория?
– Да, разумеется, но надо им сообщить, я все
сделаю. – Лена, Аля здесь? Позови ее!
– Маргарита Александровна, ее нет, вы же сами послали
ее к Варпаховскому.
– Ах да! Хорошо, никого ко мне сейчас не пускай.
Марго открыла сейф и достала желтый конверт. Что же все это
значит? Да, Матильда всю жизнь была чудаковатой особой, но чтобы такое учудить…
Неужто так бывает – решила умереть и умерла? Впрочем, о чем-то подобном я
читала, даже у Чехова есть что-то на эту тему… Но что же теперь будет с
Таськой? Впрочем, если у нее настоящий талант, пробьется… Интересно, что еще
эта безумная Пундя придумала? Марго вскрыла конверт. Там лежали еще три
конверта, поменьше. На одном было написано: «Марго». «Прости, дорогая моя
деточка, что обременяю тебя уже после смерти, но ты единственная, на кого я
могу положиться. Заклинаю тебя – выполни мою последнюю волю. Пусть похоронами
займется консерватория. Все распоряжения по этому поводу давно лежат в сейфе
директора. Возьми ключи, которые ты найдешь в конверте, и немедленно поезжай ко
мне на квартиру. Там, в ящике секретера, возьми деньги и купи цветы на мои
похороны. Только белые розы. И всем, кто пойдет на похороны, скажи, чтобы
других цветов не приносили. Пусть панихида состоится в Малом зале. Никаких
попов, раввинов даже близко не подпускать, и речей тоже никаких. Пусть играет
орган, горят свечи и поют мои ученики. Квартиру со всем содержимым я оставляю
своей племяннице из Киева, все это есть в официальном завещании. Конверт,
адресованный Андрею Воздвиженскому, постарайся вручить ему как можно скорее.
Полагаю, он будет на моих похоронах. У него днями предстоят концерты в Москве.
Второй отдай Тасе. И бога ради, уговори эту провинциальную клушу, ее мать,
сделать все так, как я считаю нужным. Тасе это пойдет на благо. Разрешаю тебе вскрыть
оба конверта, чтобы ты не действовала вслепую. Эта мысль пришла мне в голову,
когда я уже заклеила конверты. Извини. Очень, очень тебя прошу сделать все в
точном соответствии с моими указаниями. Поверь, такой талант, как у Таси, не
должен пропасть. Жаль, я только с того света смогу увидеть ее триумф, но пусть
она знает – я всегда буду рядом с нею, буду – пусть это звучит даже
кощунственно – ее ангелом-хранителем. Ведь, кроме всего прочего, она внучка
Саши, человека, которого я любила всю свою жизнь, хоть и безответно… Да, кроме
денег, которые лежат в столе, я хочу, чтобы ты взяла себе ту серебряную ладью с
Лоэнгрином, которую ты так любила в детстве. Храни ее, а потом передай Тошке. Я
совершенно уверена, что ты все сделаешь как надо, дорогая моя Марго. Тебе
начнут говорить всякие глупости о моей смерти. Не верь. Просто мне не так давно
приснился сон, что я больна, неизлечимо, ну ты понимаешь… Я обследовалась,
врачи сказали, что все у меня в порядке. Но я им не поверила. И решила умереть,
я всегда знала, что смогу это сделать. Нет, я не травилась, не делала уколов, я
просто решила умереть, пока я в здравом уме и твердой памяти, и умерла. Вот и
все. Не надо лить слезы, не надо устраивать поминки. Ничего! И заранее спасибо
тебе. Постарайся быть счастливой. Если сможешь. Твоя Пундичка».
