Ничего себе! Но если она решила умереть, как она попала в
больницу? Испугалась и вызвала «скорую»? И почему деньги оставлены в столе, а
не положены в конверт? Странно все это… Впрочем, Матильда Пундик всегда была
странной. И ведь запомнила, что мне в детстве нравилась эта ладья с Лоэнгрином,
ладья в виде лебедя, в которой Матильда всегда держала сухие лепестки роз. Надо
действительно туда поехать, пока квартиру не опечатали.
– Лена, Володе скажи, я сейчас выйду.
Оба конверта она взяла с собой. Прочту по дороге, решила
она. Обычно Марго садилась рядом с водителем, но сейчас села сзади. Сначала
вскрыла конверт, адресованный Тасе. Там было всего несколько слов. «Тася,
девочка моя, прости, что так случилось, но я позаботилась о тебе, о твоей
дальнейшей судьбе. Тебе все объяснит Андрей Воздвиженский. И не вздумай слушать
свою мамашу, слушай только Андрея, и ты станешь тем, кем мечтаешь стать!»
Письмо Воздвиженскому было намного длиннее:
«Дорогой Андрей, ты всегда говоришь, что обязан своей
карьерой в основном мне. Это не совсем так, в первую очередь тут постарались
твои родители и Создатель. Впрочем, моя роль тоже велика. Так вот, я всем, что
для тебя свято в этой жизни, заклинаю тебя – помоги состояться еще одной
карьере. Ты помнишь дивную девочку, что летом пела для тебя? Ты тогда пришел в
восторг и сказал, что мечтал бы с нею спеть. Это Тася, внучка Александра
Горчакова… Ты должен взять на себя заботу о ее карьере! Увези ее в Италию, я
перевела некоторую сумму хозяйке пансиона в Милане, с которой давно дружу. Ты
ее наверняка помнишь. Там хватит на год-полтора. Полагаю, дальнейшую жизнь Таси
там сможет оплачивать ее мамаша, но она глупая гусыня, проворонила талант
дочери и без меня может ее загубить своими страхами и провинциальными предрассудками.
Девочка золотая, с хорошим характером, она не доставит тебе особых хлопот, но
ты просто обязан сделать все это ради моей памяти. Тебе это под силу, я знаю!
Прощай, Андрей, у меня было много талантливых, даже гениальных учеников, но ты
– лучший! И Тася обещает многое, очень многое, не дай пропасть огромному
таланту! Вечно твоя Матильда Пундик».
Марго была потрясена, как Матильда, со всеми ее причудами и
бзиками, сумела столь разумно всем распорядиться? Нельзя эти письма показывать
Але. Неужто милая, трогательная Таська и впрямь великий талант? Что ж, Матильде
виднее…
Едва она вставила ключ в замочную скважину, как распахнулась
дверь соседней квартиры. Выглянула соседка, бывшая прима-балерина театра
Станиславского и Немировича– Данченко.
– Ох, Маргариточка, это вы? Как там Матильда? Она
что-то просила привезти ей?
Марго хотела сказать, что Матильда умерла, но сочла за благо
промолчать, боясь истерики. Старые дамы дружили и враждовали уже много-много
лет.
– Да, Анеля Богдановна.
– Но она выкарабкается?
Марго только развела руками.
– Это я вчера вызвала «скорую»… Она была такая бледная
и все гнала меня: уходи, уходи прочь, я хочу остаться одна, убирайся вон… Ну,
кому охота такое слушать, я и ушла, но «скорую» вызвала, так что если эта
старая перечница не умрет, то благодаря мне. Но слышали бы вы, как она
ругалась. Маргариточка! Она в реанимации?
– Да!
– И к ней, конечно, не пускают?
– Да, разумеется.
Анеля Богдановна вошла за Марго в квартиру. Брать при ней
деньги из стола, а тем более ладью, Марго очень не хотелось. Мало ли какие
потом пойдут разговоры, но в этот момент позвонил Мирослав с вопросом, на
который надо было ответить достаточно подробно. Она извинилась перед старой
дамой и пустилась в объяснения. Той скоро стало скучно.
– Ну я пойду, Маргариточка!
– Извините, но работа, сами понимаете…
– Да-да, конечно!
Едва дверь за дамой закрылась, как Марго свернула разговор,
быстро взяла деньги. Поверх конверта с деньгами лежал листок бумаги, на котором
стояло: «Анелька, лебедя я завещаю Марго! И чтоб не смела разводить пакости, а
то я с того света явлюсь и придушу. Твоя Матильда».
Марго невольно рассмеялась. Вот это предусмотрительность.
Отдать эту записку сейчас? Да нет, не стоит, наверное. Марго положила ее с
деньгами в сумочку.
На площадке стояла Анеля Богдановна.
– Что это вы взяли? – подозрительно спросила она,
указывая на пакет в руке Марго.
– Лебедя, – ответила та.
– Зачем?
– Матильда велела.
– С ума она сошла? Зачем ей в больнице этот лебедь?
Нет, я не верю! Поставьте лебедя назад! Иначе я подниму шум и всем расскажу,
что вы его украли, пока она лежит в больнице, воспользовались…
– Хорошо, кричите, пожалуйста. Но у меня есть документ,
касающийся вас. Вы кричите, кричите, пусть люди увидят, какая вы склочница. А
Матильда ночью умерла, я не хотела вас огорчать раньше времени, но уж коль
скоро вы обвинили меня в воровстве, то смотрите!
И Марго вытащила из кармана записку.
– Дайте сюда!
– Нет! Матильда хорошо вас знала. Теперь и я знаю.
Записка останется у меня, если что, я ее предъявлю.
Анеля Богдановна прочла и побледнела.
– Простите, простите, Маргариточка, я не знала…
Марго поспешила уйти. Ее мутило. Впрочем, вероятно, это
выглядело и впрямь подозрительно – не успела Матильда умереть, как я уже
явилась за пресловутым лебедем. И, конечно, эта старая дура будет теперь
рассказывать обо мне всякие небылицы… Неприятно, черт возьми.
Таська в слезах позвонила Тошке.
– Чего ты ревешь?
– Тошка, Тошенька! Пундя умерла!
– Как умерла? – растерялась Тошка.
– Вот так, взяла и умерла! Что же теперь будет?
– Откуда ты знаешь?
– Тетя Марго позвонила и велела приехать к ней в офис.
Я сейчас выезжаю.
– Странно, зачем она тебя позвала?
– Вот и я думаю, зачем? Мне страшно, Тошенька. Как я
теперь без Пунди? Что со мной будет?
– Думаю, тебе просто будет немножко сложнее, чем было
бы при Пунде, только и всего. К тому же Воздвиженский может что-то придумать.
Вот что, Таська, я сейчас убегаю, но как только выйдешь от мамы, сразу звони,
договорились? Ох, а как Пундю жалко… – До Тошки вдруг дошло… – Просто
жуть…
– Тасенька, детка, мамы сейчас нет, и это даже хорошо,
с ней я потом поговорю. Сядь, девочка. Вот, бери конфеты, чаю хочешь?
– Нет, спасибо.
