Разумеется, Марго блефовала, но Римма Павловна была
совершенно уничтожена.
– Ну, признаешься?
– Да, это я посылала тебе… Потому что я хотела, чтобы
ты призвала к порядку своего мужа, только и всего! А говорить тебе напрямую… Я
же пробовала, но ты мне не поверила. А потом я заигралась… Извини. И не нужно,
как ты выражаешься, выносить сор…
– Я подумаю.
– Марго, я же хотела как лучше… Ну прости меня!
– Мое прощение тебе не нужно, а заявление я заберу,
только у меня есть два условия.
– Хочешь, я возмещу тебе моральный ущерб? В какую сумму
ты его оцениваешь?
– Не нужны мне твои деньги. Ты сейчас напишешь
признание. Вот бумага, ручка, пиши!
– Зачем?
– Чтобы потом вони не было! В случае чего я дам этой
бумаге ход!
Римма Павловна была белее мела.
– А что писать?
– Пиши: Я, такая-то, признаюсь в том, что регулярно
посылала сообщения СМС на телефон Маргариты Александровны Горчаковой с целью
доведения ее до самоубийства!
– Нет, я это писать не буду! Ну, про самоубийство то
есть.
– Ладно, тогда просто так пиши: желая потрепать ей
нервы.
– Хорошо, про нервы можно. Вот, готово.
– Распишись, расшифруй подпись и поставь число. Давай
сюда. И теперь второе условие:
– Ну?
– Ты никогда больше не будешь появляться в нашем доме,
ни одна, ни с Левой. Никогда! И не посмеешь препятствовать его визитам к нам.
– О, да я сама больше не переступлю порог вашего
поганого дома, терпеть всех вас не могу!
– Вот и договорились! А теперь пошла вон! И помни про
расписку! Я ее нотариусу отдам! Иди-иди, тебе здесь больше нечего делать!
Римма Павловна, бледная как полотно, выбежала вон из
квартиры, провожаемая истошным лаем Бешбармака.
– Марго, прости, я все слышала! Какая ты умница! –
обняла ее Нуцико. – Знаешь, я не люблю подслушивать, но тут не удержалась…
– Нуца, скажи, а Левка действительно перевел деньги на
ваш счет?
– Нет, детка, он просто предупредил меня, чтобы я, если
Римма спросит, сказала, что да. Но нам вполне хватает денег, ты не думай…
– Да, с кем поведешься, от того и наберешься. Но, все к
лучшему в этом лучшем из миров, больше она у нас не появится.
– А ты и вправду заявила в милицию?
– Конечно, нет, делать мне больше нечего. Но такие, как
она, понимают только такой язык… Нуца, у меня совсем, ни капельки сил не
осталось.
Тетка обняла ее, поцеловала.
– Идем к Эличке, тебе надо поесть…
В этот момент в комнату вбежал Бешбармак, встал на задние
лапы, передние положил на плечи сидящей Марго, лизнул ее в лицо и заскулил.
– Он тебе сочувствует, Марго, он такой умный…
Марго хотелось разреветься, но не получилось. Она обняла
пса, поцеловала в смешную морду.
– Вот Бешбармак нам родной, а Римма чужая! –
вынесла вердикт Нуцико.
– Маргоша, не надо целовать собаку, мало ли где она
бегает! – посоветовала Эличка, уже потерявшая терпение.
Марго послушно поплелась на кухню.
– Девочка, что с тобой? Почему не кушаешь?
– Эличка, родная, не хочется.
– Ты что-нибудь сегодня кушала?
– Не помню. Но нет аппетита.
– Маргоша, так нельзя, у тебя будет язва желудка, ну
хоть бадреджаны попробуй!
– Элико, не приставай к ней! Она посидит с нами
немножко, расслабится и потом поест. Тебе сегодня досталось, детка? –
погладила ее по голове Нуцико.
– Досталось, но не столько мне, сколько от меня.
– Так этой злыдне и надо. Кстати, Элико, Римма у нас
больше не появится! Радуйся!
– Ты ее выгнала, Марго?
– Да, но дело не в ней, я Але черт-те чего наговорила.
Нельзя было так…
– Ничего, извинишься.
– Я уже извинилась. Но все равно… Нехорошо, мне стыдно…
– А в чем дело? – осторожно осведомилась
Эличка. – Что-то на работе?
– Нет, – и Марго вкратце рассказала теткам о
письмах Матильды Пундик.
– Ты все правильно сделала. У меня вообще такое
ощущение, что Але всегда не до Таськи. Конечно, новый город, да еще такой, как
Москва, новая работа, но у нее же есть где жить, есть на что жить, все не так
страшно, а девочка все-таки заброшена. И они не понимают друг друга. Я не
права?
– На сей раз, как ни странно, ты, Элико, права! –
заметила Нуца. – Алю надо выдать замуж, тогда она успокоится. И может
быть, вспомнит, что у нее дочь – большой талант. Невероятно способная девочка,
все впитывает, как губка. Но все, что она знает и любит, это не благодаря
матери, а вопреки! Я приучила ее читать стихи – вкус безупречный!
– Дорогие мои, вспомните, что такое было жить с
Сережей! На сущие копейки в этом их захолустье. Какие стихи? Слава Богу, что
она еще не набралась всякой дряни, и на том спасибо!
– Марго, ты самая добрая девочка, – погладила ее
по руке Эличка.
Марго машинально протянула руку за блинчиком с мясом,
откусила, и на лице ее разлилось блаженство.
– Господи, Эличка, как вкусно! Обычная штука, блинчики
с мясом, но у тебя это кулинарный шедевр!
– Вот и хорошо, вот и поешь, детка!
Утром Володя приехал за Марго в половине восьмого,
предварительно заехав за Таськой. У девочки лихорадочно блестели глаза, горели
щеки.
Марго села с нею сзади, обняла ее.
– Ну как?
– Тетя Марго, вы чудо! Мама на все согласилась, я,
правда, ей не сказала, что мы едем его встречать… Сперва подумала, может,
сказать и даже позвать маму с собой, но решила, что лучше вы…
– А что ты сказала маме?
– Ничего. Она еще спала, я оставила записку, что
поехала к Тошке заниматься…
– Кстати, как ваши занятия?
– Ой, так здорово! Ольга Дмитриевна столько всего
знает, так классно умеет рассказывать, просто супер!
– Мама вчера была расстроена?
– Да нет, она с работы поехала к Татьяне, вернулась
поздно и сказала, что согласна, чтоб я уехала, но не раньше, чем сдам
экстерном.
