Марго приснилось, что она, сегодняшняя, плывет в теплом
ласковом море. Вдруг рядом она видит мужчину, он плывет мощно, красиво, и ей
кажется, что она когда-то его видела.
– Марго, здравствуй, ты меня не узнаешь? Я так
изменился?
У нее замирает сердце.
– Гиечка? Это ты?
– Я, Маргоша, я.
– Но ты же умер?
– Разве? А я думал, что жив, по крайней мере для
тебя… – и он начинает медленно таять в воздухе.
– Гия, Гия! Ты жив, для меня ты всегда жив, Гиечка, не
уходи, вернись!
И он возвращается.
– Гиечка, не уходи больше, ты же знаешь, я люблю тебя
«до смерти».
– А после смерти?
– И после, и после, если бы ты знал, как ты мне нужен,
Гиечка! – она вдруг выбилась из сил.
– Маргоша, ты устала, перевернись на спину, расслабься,
отдохни… А я рядом. Мы доплывем, не бойся.
– Не получается… Все думают, что я такая сильная,
крутая, но вот разочаровать не выходит, Ия совсем не могу расслабиться…
Разучилась, да и нельзя мне…
– Марго, тебе только кажется… Ты просто внушила себе и
всем, что ты сильная… А ты такая нежная, ранимая. Нежнее, чем польская панна,
и, значит, нежнее всего…
– Гия, это ты?
– Я, Маргоша, я. А ты думала кто?
– Один человек, живой, сказал про меня, ну, насчет польской
панны…
– Так это я…
– Нет.
– Ты ошибаешься, просто он – мое другое воплощение…
Если бы меня не убили, ты обязательно влюбилась бы в меня. Это несостоявшаяся
история любви… Я это понял, но уже там… И я – это он, а он – это я…
– Гия, но ведь этого быть не может, я не верю во все
это…
– А ты поверь… Просто поверь…
– Но мы ведь двоюродные…
– Но не родные же… Я люблю тебя, Марго… Не важно, как
меня зовут, не важно, как я выгляжу… Ну вот, мы и доплыли… А теперь мне пора…
– Гиечка, дорогой мой, любимый, не уходи!
– Я еще приду, Марго, главное, чтобы ты меня узнала…
Марго проснулась в слезах. Что за ерунда иной раз снится…
Какая там любовь у нас с Гией? Чепуха… А я, кажется, понимаю… Гия –
единственный мужчина, в котором я не разочаровалась… За этот год разочарований
было много… Но самое главное – отец. Я все-таки прочла несколько тетрадей перед
тем, как утопить их. А Гия погиб таким молодым, что я просто не успела… Вот и
объяснение… Данька – мне казалось, что он сильный, а он… Да ладно, это уже
пройденный этап. Левка превратился черт знает во что… Вольник… Такое же трепло,
как и все остальные. Любовь у него, видите ли, он даже к Нуцико приезжал
сообщить, что я, оказывается, слабая… И что? Да ну его, этого Вольника, у меня
уже нет сил бороться с ураганом… А может, и вправду, останься Гия в живых, у
нас был бы роман? Кто это может знать… Но если такое приснилось, значит, где-то
в подкорке это сидит? Но я никогда даже не думала о нем в таком ключе… Бред. Я
просто переутомлена.
– Мамочка, проснулась?
– Тошка? Который час?
– Одиннадцатый уже! Я успела елку нарядить! Мама, тебя
тут спрашивают!
– Кто?
– Один молодой человек.
Вольник, мелькнула мысль, Марго испугалась.
Тошка открыла дверь.
– Прошу вас, заходите!
– С ума сошла! – взвизгнула Марго, но в комнату
ворвался Бешбармак. Вскочил на кровать и принялся лизать Марго в лицо,
восторженно повизгивая.
– Я его привела встречать Новый год, не оставлять же
его одного! Ты рада, мама?
Марго обняла чудного пса.
– Тошка, иди тоже к нам, целоваться будем!
Тошка с восторгом плюхнулась на кровать.
Так их и застала Нуцико.
– Скажите спасибо, что Эличка этого безобразия не
видит! – засмеялась она. – Бешбармак, бесстыжая твоя морда, совсем
забыл старую тетку?
Пес вдруг поднял голову и с воем кинулся к Нуцико. Он
крутился вокруг нее, восторженно подвывая, лизал руки, вилял хвостом.
– Господи, какой он милый! – умилилась Марго.
– Гришка говорит, что он все понимает. Знаете, на днях
он пришел здорово расстроенный, у него друг в Ростове попал в аварию и погиб,
так Бешбармак встал на задние лапы, уперся лапами Гришке в грудь, до плеч он
пока не достает, и тоже начал плакать.
– Да, он и со мной такое проделывал, – кивнула
Марго. – Тош, уведи его, я хочу спокойно встать.
– Маргоша, что-то случилось? – тихо спросила Нуцико. –
Что-то хорошее? У тебя сегодня совсем другое лицо. Тебе кто-то звонил?
– Нет, мне просто приснился хороший сон.
– Расскажи.
– Я ничего не помню, просто осталось приятное ощущение.
И к тому же кончается этот поганый год.
– Марго, а Даня…
– Что?
– Это бесповоротно?
– Да!
– Но вы же любили друг друга…
– Нуца, дорогая моя, любимая Нуца, ну не создана я для
семейной жизни. Со мной жить нельзя. И дело не в его бабах, черт бы с ними,
хоть и противно… Дело во мне, я, видимо, предъявляю к ним какие-то требования,
которых нынешние мужчины просто не в состоянии выполнить… Ничего, я обходилась
без мужа и впредь обойдусь. Я не зарекаюсь от какого-то романа, но замуж –
никогда! Может, если бы мы не съехались… А впрочем, Бог с ним. Я зла не держу…
Я сама в бóльшей степени виновата. Ну ладно, надо вставать.
– Аля звонила, что напечет шанежек.
– Хорошо, пусть. Ох, я же забыла, у меня в три маникюр!
– Как ты поедешь?
– Такси поймаю, хотя сегодня можно в такую пробку
попасть, что до ночи не доберешься. Поеду на метро.
– Ты давно в метро-то ездила?
– Не далее как позавчера. У меня была важная встреча,
но даже Володя сказал, что мы не успеваем. Ничего страшного, не развалюсь.
– Мама, иди посмотри, какая получилась елка!
– Марго, иди попробуй сациви, кажется, я положила мало
шафрана!
Но тут вдруг как-то разом зазвонили все телефоны. Начались
поздравления.
Когда Марго ушла на маникюр, Эличка сказала:
