Мужчины заговорили о моторах, о каких-то сугубо мужских
вещах, Марго вдруг стало клонить в сон, видимо, сказывался проведенный на
солнце день, да и легкое, казалось бы, вино сделало свое дело. Михеев отвел ее
в гостиную, уложил на диван, прикрыл пледом.
– Спи, Маргаритка! Бешбармак будет охранять твой сон.
– А что ж я ночью делать буду? – сонно
пробормотала Марго.
– Думаю, твой муж сообразит.
Марго даже не обратила внимания на пошлость этого замечания.
Закрыла глаза и провалилась в сон.
– Заснула сразу! – доложил Михеев Даниилу
Аркадьичу.
– Слава Богу, пусть отсыпается, в последнее время она
так устает, еле убедил ее на недельку вырваться отдохнуть.
– Молодец. А вообще, повезло тебе, Данила, просто
выиграл в лотерею, Джек-пот сорвал, можно сказать.
– Я знаю, – очень серьезно ответил Даниил
Аркадьич. – И, кроме самой Марго, у нее чудесная семья… Отец был
необыкновенный, тетушки – чудо, дочка – умница редкая, брат золотой мужик…
– Вот с ее отцом я один раз встречался, остальных не
знаю, а жаль. Значит, тебе втройне повезло. Ты ее береги, теперь такие не
водятся.
– У вас с ней что-то было?
– Никогда! Мы просто друзья, – твердо ответил
Михеев. Никому и никогда он не говорил об отношениях с Марго. У них был, что
называется, тайный договор, оба выполнили его условия, так о чем тут говорить?
О том, что он мучительно завидует этому Даниле, о том, что много раз в жизни
сожалел о прошедшем? Зачем? И самому себе не стоит в этом признаваться.
Оставшиеся дни они почти не расставались с Михеевым.
Рыбалка, поездки по дивному острову, обеды в деревенских кабачках, прогулки на
яхте. Михеев научил Марго гонять на аквабайке, что доставляло ей невероятное
удовольствие, а Даниила Аркадьевича повергало в ужас.
– Да не трясись ты, – успокаивал его
Михеев. – Я ограничил скорость, все в допустимых пределах. Хочется бабе
адреналину, пусть. Ей кажется, что она гоняет на бешеной скорости, а на самом
деле скорость средненькая, да и пустынно тут. В районе пляжей я бы ее к байку и
не подпустил.
Марго и в самом деле казалось, что скорость бешеная, она
возвращалась к мужчинам счастливая, с восторженно сверкающими глазами,
возбужденная и молодая.
– Тебе сейчас больше двадцати пяти не дашь! –
восклицал Михеев.
Марго чувствовала себя совершенно счастливой. В последний
день мужчины отправились на рыбалку, а она отпросилась на прогулку по
магазинам.
Накупив подарков, решила передохнуть. Зашла в большой
универсальный магазин, оставила покупки в камере хранения и отправилась в кафе,
которое заранее присмотрела. После мороженого и кофе она собиралась заняться
своими шмотками. Оставляла это на сладкое. За соседним столиком сидела
молоденькая женщина с грудным ребенком на руках. Коляска стояла рядом.
Я хочу ребенка, вдруг сказала себе Марго. Пока не поздно. Я
счастлива сейчас, и я смогу еще… У ребенка будет чудный отец, под присмотром
Элички любая няня будет образцовой, конечно, физически тетушки уже ребенка не
потянут, но что касается воспитания… Татьяна уже вернется на фирму, а я смогу
работать практически до родов, а потом… буду руководить из дома, я хочу хотя бы
первые три месяца сама кормить. Данька захочет, я уверена, у него же нет детей,
а он прекрасно умеет с ними общаться… Ей вдруг захотелось бежать в детский
магазин, но она сама над собой посмеялась. Тошка уже большая, умная, ревности
не будет… Я хочу… мальчика? Нет, еще одну девочку… Впрочем, меня ведь не
спросят, радостно засмеялась она.
Тошка считала дни. Ей уже безумно хотелось домой, хотя
казалось бы, что такое две недели в Калифорнии? Все было для нее новым,
интересным. К ней все прекрасно относились, с радостью возили куда-то,
показывали, рассказывали, даже, можно сказать, любили, но люди-то были чужие.
Да, думала она в свободные минуты, видно, мне еще рано вылупляться. Я, как
птенец, пробила скорлупу, выглянула наружу и захотела обратно… Мысль показалась
ей интересной, надо обсудить ее с Нуцико, а можно и с Таськой… Больше всего ей
не хватало именно этого – возможности обсудить все с близкими людьми. Их тут
просто не было, близких. С отцом сблизиться не получалось. Энни была милая, но
настолько ничего не знала о жизни России, что о чем тут говорить?
– Что тебе больше всего понравилось? – спросил ее
отец за день до отъезда.
– Сан-Франциско, Кармель и Редвуд, – отчеканила
Тошка. Ну и океан тут, в Малибу. Да и вообще… Спасибо, папа.
– Зимой приедешь в Нью-Йорк?
– С удовольствием. Если получится.
– Но учиться тут ты не хочешь?
– Нет, папа. Если бы я хотела стать финансистом или
адвокатом, может, и приехала бы сюда, а так…
– Энни мне сказала, что ты необыкновенно развита и у
тебя наверняка очень высокий ай-кью.
– Не знаю, – улыбнулась Тошка. – Мне это по
фигу.
– Что, мнение Энни? – насторожился отец.
– Да нет, уровень ай-кью. У нас в школе у одного парня
этот самый уровень просто зашкаливает, но более скучного типа я не встречала.
Ладно, папа, не парься, все супер! И в Нью-Йорк я прилечу, это интересно. А вы
с Энни тоже приезжайте в Москву. Это не самый хилый город в мире. Там тоже есть
что посмотреть. Ты не обижайся, но, по-моему, Энни думает, что в Москве по
улицам медведи ходят.
Отец невесело усмехнулся.
– Не преувеличивай.
Посмотрел в глаза дочери и фыркнул. В этот момент расстояние
между ними вдруг значительно сократилось. А он все-таки ничего, хоть чувство
юмора есть. И Тошка тут же приняла решение: где-то, кажется на Старом Арбате,
она видела живого медвежонка, с которым можно сфотографироваться. Обязательно
снимусь с ним и пришлю фотку Энни, пусть порадуется, что так хорошо знает
российские нравы.
Аля вскочила в шесть утра, обошла с вечера убранную
квартиру, поменяла белье на кровати, подрезала кончики купленных вчера цветов…
Столько денег потратила с легкой руки Татьяны… Та повезла ее покупать шелковый
балахон, действительно удобная штука и красивая такая – на синем фоне белые и
бледно-розовые хризантемы, и постельное белье купили с большими скидками в
магазине фирмы, сотрудничающей с их агентством. Два комплекта – один розовый с
зелеными ветками, второй синий с восточным орнаментом. Аля хотела купить синий
с желтыми подсолнухами, но Татьяна сказала:
– С ума сошла? От этой яркости у него может вообще не
встать.
– Почему? – опешила Аля.
– А он тебя среди подсолнухов не заметит.
