– Скорее всего Брей не слышала твое последнее замечание, – ответила я ему. – Возможно, нужно все так и оставить.
– Считаешь, он так долго здесь ошивался, потому что не хотел средь бела дня появляться на улице в окровавленной одежде?
– Не думаю, что это единственная причина, – сказала я, в то время как два санитара поворачивали носилки боком, пытаясь протиснуть их в дверной проем.
– Тут много крови, – обратилась я к ним. – Обойдите здесь.
– Господи Боже мой! – воскликнул один из них.
Я сняла с носилок одноразовые простыни, и Марино помог развернуть их на полу.
– Вы, ребята, немного поднимите ее, а мы подсунем простыни, – скомандовала я. – Хорошо. Годится.
Женщина лежала на спине. Из покалеченных глазниц в никуда смотрели залитые кровью глаза. Зашуршала бумага, когда я накрыла ее второй простыней. Мы подняли женщину и застегнули молнию на темно-красном мешке.
– На улице начинает холодать, – доложил нам один из фельдшеров.
Марино обежал глазами интерьер магазина и посмотрел через открытую дверь на автостоянку, где все еще переливались красно-синие огни спецсигналов, но внимание репортеров значительно ослабло. Журналисты разбежались по отделам новостей и телеканалам, остались лишь криминалисты, собиравшие улики на месте преступления, и один полицейский в форме.
– Все правильно, – пробормотал он. – Я отстранен от работы, но разве здесь есть хоть один детектив, который будет расследовать это дело? Мне стоило бы плюнуть и послать всех к черту.
Мы подходили к моей машине, когда на стоянку въехал маленький синий "фольксваген". Водитель так резко отпустил педаль сцепления, что мотор заглох. Дверца тут же распахнулась, и девушка с бледной кожей и короткими темными волосами, быстро выпрыгнув из машины, стремглав бросилась к телу, которое санитары загружали в карету "скорой помощи". Она помчалась к ним, словно пытаясь остановить.
– Эй! – заорал Марино, устремляясь за девушкой.
Она добежала до "скорой помощи" в тот момент, когда захлопнулись задние двери. Ее схватил Марино.
– Дайте мне ее увидеть! – закричала девушка. – Пожалуйста, отпустите меня! Дайте мне ее увидеть!
– Я не имею на это права, – донесся голос Марино.
Санитары открыли передние дверцы и запрыгнули внутрь.
– Дайте мне ее увидеть!
– Все будет хорошо.
– Нет! Нет! О Боже! – От девушки исходила почти осязаемая аура горя.
Марино крепко держал девушку. Дизельный мотор зарычал, и я не слышала, что еще он ей говорил, но Марино отпустил ее, когда "скорая помощь" отъехала. Она упала на колени, обхватила голову ладонями и, подняв ее к ледяному, затянутому облаками небу, стала причитать и плакать, выкрикивая имя погибшей женщины:
– Ким! Ким! Ким!
Глава 25
Марино решил остаться с Эгглстоном и Хэмом, которые восстанавливали последовательность событий на месте преступления. Я отправилась домой. Деревья и трава покрылись льдом, и я подумала, что мне не хватает только отключения электричества. Именно это я и получила.
Когда я свернула на свою улицу, все дома стояли темными, а Рита, работавшая охранницей, была такой бледной от холода, словно побывала на спиритическом сеансе.
– Только не говорите, что это надолго, – взмолилась я.
За стеклом сторожевого помещения колыхалось пламя свечи, Рита куталась в форменную куртку.
– Свет выключили около половины десятого, – сказала она, недовольно качая головой. – Все, что осталось в этом городе, – холод.
Окна в домах были затемнены, как будто шла война, а небо полностью затянуто облаками. Я с трудом подъехала к дому и едва не упала на обледеневших ступеньках. Поднялась по ним, держась за перила, и каким-то чудом нашла нужный ключ от входной двери. Сигнализация работала, потому что питалась от резервного аккумулятора, но он продержится не больше двенадцати часов, а отключение электричества из-за налипания льда иногда длилось по нескольку дней.
Я набрала код и сняла дом с охраны. Мне нужно было помыться, но я не собиралась спускаться в гараж, чтобы бросить рабочий костюм в стирку, а мысль, что придется почти обнаженной идти в кромешной тьме и принимать душ без света, приводила меня в ужас. Тишина была почти абсолютной – слышался лишь монотонный шум падающего дождя.
Я собрала все свечи, которые смогла найти, и стала расставлять их в доме, стараясь осветить самое важное – с моей точки зрения. Нашла фонарики. Разожгла камин, и темнота в комнате рассеялась. К моей радости, работал телефон, но автоответчик, естественно, молчал.
Я не могла спокойно сидеть в сумраке. В спальне я наконец разделась и обтерлась мокрым полотенцем, надела халат и домашние тапочки и постаралась придумать, чем бы заняться. Я представила, будто Люси отправила мне сообщение, но пока оно недоступно. Написала несколько писем, но все их порвала и бросила в огонь. Я наблюдала, как бумага вначале коричневеет по краям, потом вспыхивает и превращается в черный пепел. Холодный дождь стучал в окно, я почувствовала озноб.
Температура в доме постепенно опускалась, часы медленно ползли. Я попыталась заснуть, но никак не могла согреться. Мысли не успокаивались. Они перескакивали от Люси к Бентону, а от него – к ужасной сцене в магазине. Я видела истекающую кровью женщину, которую волокут по полу, и маленькие совиные глаза, глядящие сквозь гниющую плоть. Я никак не могла найти удобную позу. Люси не звонила.
Выглянув из окна, чтобы посмотреть на погруженный в темноту задний двор, я испугалась. На стекле осталось туманное пятно от моего дыхания, а звон капель, когда я задремала, превратился в стук вязальных спиц. Мне показалось, что это мать сидит у постели умирающего отца и вяжет бесчисленные шарфы для обездоленных людей в каких-то холодных краях. Мимо не проезжал ни один автомобиль. Я позвонила Рите в сторожевой домик. Она не отвечала.
В три часа утра я все еще не могла уснуть. Ветки деревьев потрескивали, как выстрелы, вдалеке прогромыхал поезд, идущий вдоль реки. От его одинокого гудка и скрежещущего, стучащего и громыхающего шума вагонов мне стало еще неспокойнее. Я лежала в темноте, кутаясь в теплое ватное одеяло, и только когда горизонт осветился, ко мне вернулись силы. Марино позвонил через несколько минут.
– Во сколько тебя забрать? – пробормотал он охрипшим от сна голосом.
– Куда забрать? – Я изможденно направилась на кухню готовить кофе.
– На работу.
Я не понимала, о чем он говорит.
– Ты выглядывала в окно, док? – спросил он. – Ты никуда не проедешь на своем нацимобиле.
– Я предупреждала, чтобы ты так не говорил. Это не смешно.
Я подошла к окну и отодвинула шторы. Мир был покрыт белым прозрачным ледяным покрывалом, окутавшим каждое дерево и каждый кустик. Газон превратился в плотный жесткий ковер. С карнизов скалили зубы длинные сосульки, и я поняла, что на машине сегодня никуда не доеду.
