— Скажите, когда вы изучали ДНК в случае Сьюзан, вы использовали КТП? — спрашиваю я Бергер.
КТП — новейшая технология профилировании ДНК. Тут все просто: мы увеличиваем, усиливаем спираль с помощью специальных регистров управления процессорами и пропускаем их через селективную базу пар, называемых короткими тандемными повторами (КТП). Обычно для базы данных ДНК требуют подбора как минимум тринадцати проб, или локусов; таким образом почти исключается вероятность ошибочных совпадений.
— Я наслышана, что наши лаборатории делают анализы на самом высоком уровне, — говорит Бергер. — Они уже много лет как хорошо оснащены.
— Сейчас все работают со спецпроцессорами, если только лаборатория не настроена на старый метод, который надежен, да занимает кучу времени, — отвечаю я. — В девяносто седьмом все зависело от количества взятых проб, или локусов. И часто при первом сканировании образца бывало, что и не делали по десять, тринадцать или пятнадцать локусов. Слишком дорого. Если бы, к примеру, в деле Сьюзан взяли только четыре локуса, тогда вам бы выдали довольно необычное исключение из правил. Полагаю, у судмедэксперта и по сей день хранится замороженная выборка из источника.
— Что еще за странное исключение?
— Если речь идет о детях одних родителей. Братьях. Один оставил семенную жидкость, другой — волосы и слюну.
— Так вы же проверяли ДНК Томаса, ведь так? Похоже на ДНК Жан-Батиста, но не идентично? — Бергер все больше оживляется.
— Да, и мы не далее как несколько дней назад делали анализы с тринадцатью локусами вместо четырех или шести, — отвечаю я. — Я так поняла, что в этих профилях имеется масса идентичных аллелей, однако есть и различия. Чем больше проверяешь, тем больше всплывает различий. В особенности это показательно для изолированных сообществ. И если взять семейство Шандонне, в их случае тоже, я полагаю, присутствует некоторая изолированность: эти люди живут на острове Святого Людовика сотни лет, и женились, вероятно, на себе подобных. В некоторых случаях единокровные браки, инбридинг между двоюродными и троюродными сестрами и братьями, могут повлечь за собой и такие врожденные дефекты, какими страдает Жан-Батист. Переженившись, родственники лишь увеличивают вероятность подобного генетического сбоя.
— Надо непременно провести повторный анализ семенной жидкости по делу Сьюзан, — решает Бергер.
— Ваши лаборатории и без того их проведут, поскольку Шандонне обвинен в убийстве, — отвечаю я. — Разве что вы можете поднажать на тамошних специалистов, чтобы поторопились.
— Эх, надеюсь, это не окажется кто-нибудь другой. — Бергер опускает руки. — Если при повторном анализе ДНК не совпадут, будет просто ужас. Плакал тогда мой процесс.
И она права. Такой исход полностью сведет на нет аргументацию обвинения. И даже Бергер, пожалуй, придется попотеть, дабы убедить присяжных, что именно Шандонне убил Сьюзан. Как же, ведь его ДНК не совпадает с ДНК семенной жидкости, извлеченной из ее тела.
— Пусть Марино сдаст в ричмондские лаборатории почтовые марки и все скрытые отпечатки, — добавляет она. — И еще, Кей, я бы попросила вас без свидетелей даже не касаться этой папки. Больше ничего не просматривайте. Будет лучше, если вещественные доказательства представит кто-нибудь другой, а не вы.
— Понимаю. — Снова напоминает, что и на мне лежит подозрение в убийстве.
— Ради вашего же собственного блага, — добавляет она.
— Миссис Бергер, а если бы вы узнали о тех письмах и о произошедшем с Бентоном, что бы вы подумали, услышав о его убийстве?
— Не говоря уже о том, что я была бы страшно потрясена и опечалена? Я бы решила, что его убил тот, кто угрожал. Да, это первое, что приходит в голову. Впрочем, когда стало ясно, кто его убийцы и когда их пристрелили, я не додумалась копать дальше.
— И учитывая то, что письма с угрозами посылала ему Кэрри Гризен, самое худшее она написала, судя по всему, в день гибели Сьюзан.
Молчание.
— Похоже, надо проверить, не выплывет ли что-нибудь в этой связи. — Тут моя позиция тверда. — Возможно, Сьюзан была первой жертвой Шандонне в нашей стране, и когда Бентон начал разнюхивать да копать, он подобрался слишком близко к кое-чему другому, имеющему отношение к преступной группе. Кэрри была жива, находилась в Нью-Йорке, когда Шандонне прибыл сюда и убил Сьюзан.
— И есть вероятность, что Бентон нечто заподозрил. — В голосе Бергер звучит нотка сомнения.
— Более чем вероятно, — отвечаю я. — Я знала, какой он и как мыслит. Для начала: с чего вдруг ему таскать с собой эту папку, везти ее в Филадельфию, если не было причин подозревать, что все странности имеют отношение к деяниям Кэрри и ее дружка? Они убивают людей и срезают им лица. «Посвящают в уроды». А из полученных писем, по-моему, ясно следует, что и он был в списках на «посвящение», как, черт побери, и вышло...
— Мне нужно снять копии с тех документов, — отрезает Бергер. По ее тону ясно, что она хочет поскорее закончить разговор и освободить телефон. — У меня дома есть факс. — Диктует номер.
* * *
Отправляюсь в кабинет Анны и следующие полчаса снимаю ксерокс с содержимого папки «По инстанции», потому что ламинированные документы в факсимильный аппарат не помещаются. Марино прикончил бургундское и снова улегся почивать на кушетку, где я его и обнаруживаю, вернувшись в гостиную. Люси с Макговерн сидят у очага и разговаривают, продолжая расписывать сценарии, которые час от часу становятся все более дикими: сказывается количество выпитого. Рождество набирает обороты и мчится прочь. Наконец, в половине одиннадцатого, доходит очередь и до подарков. Марино, покачиваясь во хмелю, изображает Санту, вручая коробки с дарами. Из кожи вон лезет, изображая веселость. Впрочем, сам он мрачен и шутки его с горчинкой. В одиннадцать раздается звонок. Бергер.
— «Quid pro quo»? — без долгих предисловий начинает она, цитируя выдержку из письма от пятого декабря девяноста седьмого года. — Много ли на свете не испорченных юридическим мышлением людей, которые будут использовать этот термин? Так, идейка сумасбродная, но мне просто интересно — нет ли какого способа обзавестись ДНК Рокки Каджиано? Может, не стоит гнать лошадей? Не слишком ли быстро мы приняли за данность, что Кэрри — автор писем. Может, конечно, и она. Хотя не исключено и иное.
Начинаю распаковывать сложенные под елкой рождественские подношения и не могу сосредоточиться. Пытаюсь улыбаться, изображаю безмерную благодарность, хотя и дурачить никого не собираюсь. Люси преподнесла мне часы «Брайтлинг» с корпусом из нержавеющей стали, модель «В-52»; Марино расщедрился на купон на годовой запас дров, которые он самолично пообещался доставить и порубить. Люси понравилось ожерелье, которое я лично для нее заказала, а кожаная куртка от нас с Люси вполне пришлась по вкусу нашему громиле. Анна наверняка бы залюбовалась расписной хрустальной вазой, которую я для нее раздобыла, только теперь она уже где-то на межштатке 195. Все как-то быстро расправляются с подарками, и слишком много осталось незаданных вопросов. Убирая скомканные ленточки и рваные обертки, делаю знак Марино, что мне нужно переговорить с ним с глазу на глаз. Уединяемся на кухне. Он весь день поддерживал себя в некой стадии опьянения: набирается Пит, надо сказать, регулярно. И не без оснований.
