Люси перерезает веревку повыше узла и заново скрепляет концы при помощи ленты.
— Так, двойной квадратный узел, — говорит она и швыряет мне сверху трос и катушку с пленкой. — Самый настоящий бойскаутский. И, кстати говоря, конец оплавлен. Тот, кто отрезал веревку, оплавил ее, чтобы не расплелась.
Вот это уже интересно. Странное поведение: надо же, ребенок решил повеситься, отрезал кусок веревки и не поленился оплавить кончик.
— Нетипичное поведение, — делюсь своими соображениями с племяшкой, которая уже спускается вниз. — Знаешь, а я, пожалуй, и сама слажу полюбопытствовать.
— Только осторожнее, тетя Кей. Там гвозди ржавые торчат. Не пораньтесь, — предупреждает она.
Я подумала, что Бенни, возможно, приспособил эту старую охотничью клеть под своеобразную лесную крепость. Хватаюсь за посеревшие от времени и непогоды доски, одну за другой, и лезу вверх, радуясь в душе, что надела штаны-хаки и высокие башмаки. Внутри, за дощатой перегородкой — лавка, на которую может присесть охотник, прицеливаясь в ничего не подозревающего оленя. Подтолкнула ногой сиденье, проверяя его на прочность, — да, крепко. Сяду. Бенни был всего на дюйм повыше меня, так что теперь, если предположить, что и он сюда поднимался, у нас примерно одинаковый угол обзора. Я все-таки сильно подозреваю, что мальчишка тоже здесь бывал. В противном случае пол был бы устлан толстым слоем сухой листвы, а здесь ее вообще нет.
— Ты не заметила, как здесь чисто наверху? — кричу вниз Люси.
— Да наверняка сюда до сих пор охотники захаживают, — отвечает она.
— Думаешь, охотник в пять утра будет тут все выметать? — Обзор отсюда хороший: прекрасно видна гладь воды, задняя часть мотеля, темный от грязи бассейн. Из каминной трубы в доме Киффин клубится дым. Представляю, как здесь сидел Бенни, подсматривал сценки из жизни, делал наброски. Порой, может, взгрустнет при мысли об ушедшем из жизни отце. Помню, какими были мои молодые годы. Эта охотничья клетушка — идеальное место для одинокого одаренного мальчика. Тут рукой подать до высокого дуба у самой кромки воды, опоясанного кольцами чаги, словно устрицами.
— Гляди, вон то дерево. Мне кажется, он его нарисовал, — говорю я Люси. — Отсюда весь кемпинг как на ладони.
— Уж не подсмотрел ли он чего-нибудь этакого, — доносится до меня голос племянницы.
— Кроме шуток, — мрачно отвечаю я. — И некто, как назло, обернулся, — добавляю. — В эту пору деревья стоят голые, без листвы, так что человека здесь увидеть ничего не стоит. Особенно если у тебя бинокль и причина высматривать. — Сказала, и мороз по коже, будто поймала на себе чей-то взгляд. Сразу заторопилась вниз. — Слушай, у тебя ведь есть в напузнике пистолет? — на всякий случай любопытствую я, едва ноги коснулись земли. — Давай-ка эту тропку разведаем, куда-то заведет дорожка...
Подбирает веревку, сворачивает в моток и сует пластиковый пакет в карман пальто. Катушка с лентой отправляется в ранец. Мы с Люси идем по тропинке. Опять же гильзы — и даже стрела лежит еще с сезона лучников. Углубляемся в лес, тропинка огибает заливчик, кругом тишина — только деревья постанывают в порывах ветра да сухие ветки под ногами хрустят. Интересно, не переведет ли нас эта тропка на ту сторону залива? Так и есть. До мотеля «Форт-Джеймс» еще пятнадцать минут ходьбы, а мы уже в лесу, отделяющем мотель от Пятой автострады. Ясно, значит, Бенни запросто мог сюда заскочить после церкви. С полдюжины машин стоят на парковке у мотеля, какие-то явно взяты напрокат, а возле автомата с кока-колой красуется большой дорожный мотоцикл «хонда».
Мы с Люси направляемся к дому Киффин. Показываю ей лагерь, где были найдены постельное белье и детская коляска; тут же вспомнилась та сцена с Мистером Арахисом. Стало горько и досадно. Что-то мне не верится, будто собака ушла умирать. Боюсь, Бев Киффин совершила какой-то жестокий поступок, может, даже отравила животное. Непременно поинтересуюсь, куда пропала зверюшка, у меня к этой особе вообще много вопросов. И пусть ведет себя как душе угодно, мне все равно. Я дисквалифицирована, нетрудоспособна, временно отстранена от обязанностей. Неизвестно, вернусь ли вообще к судебной медицине. Может, меня на всю жизнь заклеймят позором. Эхма, а то и вовсе тюрьма?
Поднимаемся на крыльцо киффиновского дома: так и чувствую на себе чей-то взгляд.
— У-у, как здесь жутко, — говорит вполголоса Люси.
Из-за шторы выглядывает лицо и скрывается из виду: старший сын Бев Киффин просек, что я его заметила. Жму кнопку звонка, и дверь открывает мальчишка. Тот самый, которого я видела в конце первого визита сюда. Крупный паренек, плотно сбитый, злобное лицо все усыпано прыщами. Возраст точно не определю, но где-то лет двенадцать, может, четырнадцать.
— Помню вас, вы тут на днях наведывались. — Награждает меня жестким взглядом.
— Ты не ошибся, — отвечаю я. — Может, передашь матери, что пришла доктор Скарпетта? Мне бы ее на пару слов.
На его лице промелькнула злорадная улыбка, точно он знает какой-то нехороший секрет, забавный притом.
— Ее тут нет. Мать занята. — Жесткий взгляд сам собой указал в направлении мотеля.
— Как тебя зовут? — спрашивает парня Люси.
— Сони.
— Сони, а что произошло с Мистером Арахисом? — как бы между прочим спрашиваю я.
— А-а, эта вонючая охламонка, — говорит он. — Я так понял, ее украли.
Поверить в то, что кому-то понадобилась старая потрепанная собака, невозможно. И раз уж на то пошло, к незнакомцам она особой любви не проявляла. В крайнем случае я бы согласилась с тем, что ее сбила машина.
— Вот как? Печально, — молвит Люси. — А почему ты решил, что ее украли?
Тут Сони попался. Он сразу заскучал и пошел плести чушь, вранье на вранье, то и дело сам себя перебивая.
— Ну, как-то ночью притормозила машина. Слышу, ну вроде как дверью хлопнули и собака залаяла. И с тех пор — все, как в воду канула. Зак день и ночь хнычет.
— Когда именно она исчезла? — любопытствую я.
— Ну-у, не знаю, — пожимает плечами. — С неделю.
— Ты знаешь, Бенни тоже очень переживал, — комментирую я, внимательно наблюдая за его реакцией.
В глазах снова этот отчужденный взгляд.
— У нас парни в школе его маменькиным сынком прозвали. Было за что. Вот он и решил с собой покончить. Все так говорят, — сообщает Сони с поразительной бессердечностью.
— А мне кто-то сказал, что вы были друзьями... — Люси становится агрессивной с мальчишкой.
— Он меня достал, — отвечает Сони. — Постоянно тут торчал с этой уродской собакой. Нет, моим другом он не был. Это Зака приятель да псины той поганой. А я с сосунками не вожусь.
Тут взревел и зарокотал мотоцикл. В правом от двери окне показалось лицо Зака: малыш плакал.
— А в прошлое воскресенье Бенни, случайно, не приходил? — Решила, что хватит ходить вокруг да около. — После церкви, может быть, забегал? Где-то так в полпервого, в час. Вы хот-доги, кажется, ели?
