— Шандонне бил и кусал еще живую жертву? — Вопрос адресован мне. Бергер неторопливо перебирает снимки.
— Да.
— На основании чего вы делаете выводы?
— Учитывая, что ткани лица активно реагировали на наносимые повреждения, избивать он начал еще живую. Нам неизвестно, была ли она в сознании. И как долго, — говорю я.
— У меня есть пленка с места преступления, — подсказывает Марино таким тоном, точно утомился донельзя.
— Мне нужно все, — требует Бергер.
— Во всяком случае, у нас отснят материал по делам Брэй и Льонг. Насчет братца Томаса — пусто. Мы не снимали его в грузовом контейнере. Легко отделались, надо сказать. — Марино подавляет зевок. Теперь он не действует на нервы, а, скорее, веселит.
— Вы на все вызовы лично выезжали? — спрашивает меня Бергер.
— Да.
Берет в руки следующую фотографию.
— Больше сыр с плесенью я не ем... Уж увольте, после того как покопался со стариной Томасом... — Враждебность опять так и брызжет из уст Марино: он вот-вот сорвется.
— Я тут подумываю кофейку выпить, — говорю ему. — Ты не возражаешь?
— Против чего? — Упорно не желает встать с кресла.
— Поставить воды. — Взглядом ему показываю, что нам с Бергер надо переговорить наедине.
— Ох, боюсь, с твоей кофеваркой мне не разобраться.
— Я совершенно уверена, ты разберешься.
— У вас тут полное взаимопонимание, как погляжу, — не без иронии замечаю я, когда Марино скрывается за дверью и теперь нас не слышит.
— У нас была масса времени познакомиться. С раннего утра, должна добавить. — Бергер бросает на меня взгляд. — В больнице, до этой карусели с допросом Шандонне.
— Позвольте заметить, миссис Бергер, что если вы собираетесь здесь пробыть еще какое-то время, то для начала неплохо бы попросить нашего уважаемого коллегу не отклоняться от основной задачи. Похоже, ему хочется вас побороть и он ни о чем другом думать не способен. Дело от этого не выигрывает.
Она безо всякого выражения на лице просматривает снимки.
— Господи, их будто зверь в клочья рвал. Совсем как в моем деле со Сьюзан Плесс. Запросто можно принять за ее фото. Я уже готова поверить в существование нечистой силы. Есть теория, что легенды про оборотней так и зародились и основаны они на реальных историях о людях, страдающих гипертрихозом.
Не знаю, то ли она пытается щегольнуть передо мной своими познаниями и подготовкой, то ли уйти от разговора про Марино. Встречает мой взгляд.
— Ваш совет я ценю. Вы с ним бог знает сколько уже вместе работаете, так что Марино наверняка не такой уж и пропащий.
— Да нет, лучшего следователя здесь не сыскать.
— Дайте-ка угадаю: при первой встрече он был так же несносен.
— Несносен по сей день, — отвечаю я.
Бергер улыбается.
— Мы с Марино не все успели проработать, а по некоторым вопросам не пришли к общему знаменателю. Он явно не привык прислушиваться к советам. У нас в Нью-Йорке все иначе. К примеру, копы не имеют права арестовать подозреваемого в убийстве, не заручившись согласием окружного прокурора. Мы сами всем заправляем, и, говоря по чести, — она берет в руки отчеты из лаборатории, — в результате дело только выигрывает. А Марино испытывает крайнюю потребность за все отвечать, быть главным и чрезмерно вас опекает. Ревностно относится ко всем чужакам, вторгающимся в вашу жизнь, — подводит она итог, пробегая глазами отчеты. — Алкоголь по нулям, только у Дианы Брэй три сотых. Перехватила баночку пива с пиццей незадолго до того, как к ней заявился убийца. Как думаете? — Она раскладывает фотографии на столе. — Еще не видела, чтобы человека так изувечили. Да, его обуяла ярость, невероятная похоть, вожделение... Не знаю, есть ли такое слово, чтобы описать то, что им двигало.
— Злоба им овладела, вот что.
— А по наркотикам можно его проверить?
— Проведем обычные тесты. Но это займет несколько недель, — говорю ей.
Она сортирует фотографии, раскладывая их, будто пасьянс.
— А каково вам? Вы представляете, что могли бы оказаться на их месте?
— Стараюсь об этом не думать.
— О чем же тогда думаете?
— Изучаю ранения, смотрю, что они мне скажут.
— И что же?
Беру в руки фотографию Ким Льонг — красавица, талант, со всех сторон примечательная особа, работала, чтобы оплатить учебу в медицинском колледже.
— Рисунок кровью, — описываю я. — Открытые участки тела до последнего дюйма покрыты кровавыми завитками. Такой у него ритуал: пальцами рисует.
— Умертвив жертву.
— Предположительно да. На этом снимке отлично просматривается огнестрельная рана на передней части шеи. Задеты сонная артерия и позвоночник. Когда убийца волок Ким в подсобку, тело ниже шеи у нее было парализовано.
— Женщина истекала кровью из перебитой артерии.
— Бесспорно. Вот, он тащил ее мимо этих полок; здесь все забрызгано, как бывает при артериальном кровотечении. Хлестало словно из фонтана. — Склоняюсь ближе и придвигаю к Бергер еще несколько фотографий. — Размашистые мазки; чем дальше он ее волок, тем они ниже и слабее становились.
— Жертва была в сознании? — Бергер помрачнела.
— Травма позвоночника не обязательно смертельна.
— Сколько жертва могла прожить при кровотечении такой интенсивности?
— Счет идет на минуты.
Подбираю фото со вскрытия: позвоночник уже извлечен из тела и лежит поверх зеленого полотенца, рядом — белая пластмассовая линейка для масштаба.
— Позвоночный столб по всей длине гладкий, кремового цвета, за исключением места контузии между пятым и шестым шейными позвонками: здесь кость яркая, пурпурно-синяя и частью расчленена в месте огнестрельной раны, там, где пуля попала в шею. Ее моментально парализовало, — поясняю я, — но контузия означает, что у нее все еще было кровяное давление, сердце билось, судя по тому, что на месте убийства все забрызгано артериальной кровью. Так что, возможно, пока он ее тащил за ноги по рядам в подсобку, жертва находилась в сознании. Единственно, не скажу, долго ли.
— Значит, Ким Льонг видела, что происходит и как из шеи хлещет кровь, пока не истекла до смерти? — Бергер стремится понять случившееся, глаза горят.
— И опять же все зависит от того, как долго несчастная находилась в сознании, — напоминаю я.
— Вдруг она была в сознании все то время, пока убийца тащил ее по проходу?
— Не исключено.
— Она могла говорить или кричать?
— Вряд ли раненая была способна на какие-то действия.
— Однако то, что никто не слышал криков, еще не значит, что она была без сознания?
