– Не трогай! – кричит Руди.
– Ты что, за дуру меня принимаешь? – кричит она в ответ.
Глава 11
– Извините, – говорит, подходя к Кей, молодой человек в фиолетовом халате, маске, шапочке, с защитным козырьком и лишней парой перчаток на руках. Выглядит он пародией на астронавта. – Что нам делать с ее зубными протезами?
Скарпетта пытается объяснить, что не работает здесь, но умолкает, глядя, как два других молодых человека, одетых так, словно ожидают прихода чумы, заталкивают в пластиковый мешок тучную женщину, громадный вес которой не без труда выдерживала каталка.
– У нее зубные протезы, – говорит молодой человек в фиолетовом халате, обращаясь на этот раз к Филдингу. – Мы положили их в коробку, а потом забыли переложить в мешочек, когда зашивали.
– В мешочек класть не надо. – Скарпетта решает сама заняться неожиданной проблемой. – Их нужно вернуть на место, вставить в рот. Думаю, она и сама бы пожелала лечь в землю с зубами.
– Здесь? Где здесь?
– На тележке. – Солдат показывает на тележку с хирургическими инструментами для секционного стола номер четыре, известного также как Зеленый стол. В морге доктора Маркуса все еще пользуются введенной Кей системой учета инструментов с помощью полосок цветной ленты, чтобы хирургические щипцы или, например, пила, помеченные зеленым, не оказались на каком-то другом столе. – Коробка стояла на ее тележке, а потом кто-то перенес ее вместе с бумагами. – Он кивает в сторону полки с аккуратно сложенными стопками документов.
– На этом столе вскрывали кого-то еще, – припоминает Филдинг.
– Так точно, сэр. Старика, который умер дома, во сне. Так, может быть, зубы его? И тогда получается, что на тележке лежали его протезы?
Похожий на рассерженную голубую сойку, Филдинг пересекает прозекторскую, открывает стальную дверь огромного морозильника, исчезает в потоке холодного, настоянного на смерти воздуха и почти мгновенно появляется снова с парой протезов, очевидно, только что изъятых изо рта старика. Они лежат на его ладони, перепачканной кровью тракториста.
– Неужели никто не увидел, что они ему малы? – вопрошает Филдинг. – Кто засунул их в рот старику, даже не проверив, подходят или нет? – обращается он к шумной, заполненной людьми прозекторской с четырьмя мокрыми от крови стальными столами, раковинами и шкафчиками, аккуратными стопками документов и пакетами с личными вещами на полках, пробирками и коробочками.
Другие доктора, студенты, солдаты и сегодняшние покойники виновато молчат, потому что им абсолютно нечего сказать доктору Джеку Филдингу, первому после шефа человеку в этом учреждении. Скарпетта шокирована до такой степени, что почти отказывается верить собственным глазам. Ее бывший флагманский корабль, служба, которую она возглавляла и которой гордилась, образец организованности и порядка, вышел из-под контроля и потерял управление, как и весь его экипаж. Она смотрит на полураздетого тракториста, стынущего на липком от крови столе. Смотрит на зубные протезы в забрызганной кровью руке Филдинга.
Он протягивает их солдату в фиолетовом.
– Прежде чем ставить на место, отчистите их как следует, – говорит Скарпетта растерянному парню. – Ей не нужна чужая ДНК. Даже если случай ясный и смерть не вызывает подозрений. Так что займитесь ими.
Она стаскивает перчатки и бросает их в ярко-оранжевый мешок для биологически опасного мусора. Интересно, куда подевался Марино? За спиной у нее солдат в фиолетовом негромко спрашивает, кто она такая и что тут вообще случилось.
– Была здесь шефом, – отвечает Филдинг, позабыв добавить, что в те давние времена ничего подобного просто не могло случиться.
– Черт! – восклицает солдат.
Скарпетта тычет локтем в большую кнопку на стене, и стальные половинки двери расходятся в стороны. Она входит в раздевалку, идет мимо шкафов с рабочими халатами и куртками, сворачивает в туалет с умывальниками, зеркалами и флуоресцентными лампами, задерживается, чтобы вымыть руки, и видит аккуратную табличку, которую сама же здесь и повесила, с напоминанием персоналу не выходить из морга, не сменив обувь. Морг – источник потенциального биологического заражения, неустанно твердила Кей подчиненным. Теперь, похоже, на это предупреждение никто не обращает внимания. Она снимает обувь, моет подошвы антибактериальным мылом и горячей водой, вытирает бумажным полотенцем и выходит в другой, уже не столь стерильный коридор, застеленный серовато-голубой дорожкой.
Кабинет главного судмедэксперта находится тут же, за стеклянной дверью. Доктору Маркусу по крайней мере хватило сил немного его обновить. В приемной появились симпатичная мебель вишневого дерева и приятные гравюры, а на мониторе компьютера секретарши плавают яркие тропические рыбки. Самой секретарши нет, и Скарпетта стучит в дверь.
– Да, – доносится едва слышный голос.
Она толкает дверь, входит в свой бывший угловой кабинет и, не глядя по сторонам, все же отмечает порядок на книжных полках и письменном столе доктора Маркуса. Стерильное рабочее место. Хаос победил только на остальной территории крыла службы судебно-медицинской экспертизы.
– Вы вовремя, – говорит ее преемник из кожаного кресла за столом. – Садитесь, пожалуйста, и я коротко ознакомлю вас с делом Джилли Полссон, прежде чем вы сами на нее взглянете.
– Доктор Маркус, это больше не мой офис, и я прекрасно это понимаю. Не хотела бы вмешиваться, но я озабочена.
– Не нужно. – Он смотрит на нее маленькими жесткими глазами. – Вы здесь не в качестве инспектора. Ваше мнение требуется всего лишь по одному вопросу. Конкретно – по делу Джилли Полссон. Настоятельно рекомендую сосредоточиться на этом вопросе, а не на том, какие изменения произошли здесь за время вашего отсутствия. Вас не было в нашем городе долго. Сколько? Пять лет? И большую часть этого срока должность оставалась вакантной. Когда я пришел сюда несколько месяцев назад, временно исполняющим обязанности был доктор Филдинг, ваш прежний заместитель. Да, разумеется, изменилось многое. У вас свой стиль управления, у меня – свой, и это одна из причин того, что власти города отдали предпочтение мне.
– На основании собственного опыта я пришла к убеждению, что, если руководитель службы не бывает в морге, проблемы не заставят себя ждать. – Кей все равно, хочет он это слышать или нет. – Чувствуя отсутствие интереса к своей работе, даже врачи становятся неаккуратными, допускают небрежность, начинают лениться и устают от повседневного стресса.
Бесстрастные, равнодушные глаза цвета олова, рот, сжатый в узкую полоску. За его лысеющей головой чистое, прозрачное окно. Скарпетта замечает, что пуленепробиваемое стекло в нем заменено на обычное. Вдалеке виден похожий на бурый гриб «Колизей». Пошел дождик.
– Вам нужна моя помощь, и я не могу делать вид, что ничего не вижу. И не важно, что меня пригласили для консультации по одному-единственному делу. Вы должны отдавать себе отчет в том, что против нас будет использоваться все как в суде, так и за его пределами. Именно последнее меня и беспокоит более всего.
