4 декабря 1987 года. Я помню тот день так ясно, что могу описать, что ела, во что была одета и какая стояла погода. В тот день я много курила и изрядно выпила, потому что была взволнована и напугана. Такое случилось дело, и начальство выбрало меня. Точнее, Бриггс выбрал. К весне следующего года меня досрочно освободили из ВВС — не по причине примерного поведения, а потому что того пожелала администрация Рейгана. Я ушла при определенных условиях, вспоминать о которых стыдно и больно даже сейчас. Наверное, есть проявление кармы в том, что меня занесло в это круглое здание. В моей жизни ничего не закончилось и ничего не началось. Что было далеко, теперь рядом. Получается, это как будто одно и то же.
Самая явная, бросающаяся в глаза примета моего шестимесячного отсутствия — контраст между уютно обставленным соседним офисом Брайса и моим, пустым и заброшенным. Здесь уныло и сиротливо; небольшой стальной стол для заседаний гол, нет даже горшочка с каким-нибудь растеньицем, хотя там, где я работаю, всегда есть что-то живое. Орхидеи, гардении, суккуленты, комнатные деревца, вроде ареки или саговой пальмы, — мне нравится жизнь, нравятся ароматы. Но все, что было здесь, когда я въезжала, погибло от избытка воды и удобрений. Брайс получил четкие указания и три месяца, чтобы все убить. Ему хватило даже двух.
На моем столе — ничего. Буквально ничего. Пусто. Между двумя высокими окнами с видом на реку Чарльз и Бостон на горизонте — модульная рабочая станция из стали марки 22 с черной ламинированной поверхностью и в пару ей шкаф с картотеками и открытыми полками. На черной гранитной столешнице, проходящей вдоль всей стены за офисным креслом «аэрон», нашли место система лазерной микродиссекции с видеодисплеями и прочими атрибутами и мой верный микроскоп «лейка» для повседневного использования, управлять которым я научилась одной рукой — без всякого программного обеспечения и спецсеминара. И больше почти ничего — ни папок, ни свидетельств о смерти, ожидающих подписи, ни почты. Личных вещей — всего ничего. Оглядевшись, понимаю, что в таком идеально организованном кабинете нет ничего хорошего. Уж лучше был бы бардак. Удивительно, как много чувств рождает пустое рабочее пространство. Опуская в пластиковый пакет письмо Эрики Донахью, я вдруг понимаю, почему не радуюсь миру, так поспешно избавляющемуся от бумаги. Мне нравится видеть врага, огородившегося стопками документов, и находить покой в компании друзей.
Я убираю пакет в ящик, когда в офис бесшумно, как призрак, проскальзывает Люси в просторном лабораторном халате, который помогает согреться и под которым можно легко спрятать все, что угодно. К тому же ей нравятся большие карманы. В белом халате она кажется обманчиво безобидной и почти юной в свои тридцать с лишком. Впрочем, для меня племянница навсегда останется маленькой девочкой. Наверное, все матери воспринимают так своих дочерей, даже когда дочери сами становятся матерями или, как в случае с Люси, особами вооруженными и опасными.
И хотя за поясом у нее, возможно, пистолет, я вдруг понимаю, как эгоистично радуюсь тому, что она дома. Со мной, а не во Флориде и не с людьми, которых мне приходилось терпеть. В их число входила и манхэттенский прокурор Джейми Бергер. Я смотрю, как моя племянница, мой единственный «суррогатный» ребенок, входит в кабинет, и ничего не могу с собой поделать: я была бы рада, хотя и никогда не скажу ей об этом, если бы они с Джейми разбежались.
— Бентон еще с тобой?
— На телефоне. — Люси закрывает за собой дверь.
— И с кем же он разговаривает в такой час?
Люси усаживается в кресло и подбирает ноги под себя.
— С кем-то из своих людей. — Люси намекает, что Бентон разговаривает со своими коллегами по Маклину, но это не так. В Маклине сейчас Анна и Марино, и они вот-вот начнут сканирование. И зачем Бентону разговаривать с ними или с кем-то еще в госпитале?
— Ну, тогда нас здесь всего трое, — многозначительно говорю я. — Кроме, полагаю, Рона. Но если хочешь закрыть дверь, закрывай. — Я даю понять, что ее скрытность не укрылась от моего внимания, и это требует объяснения. Мне нужно знать, почему она что-то скрывает, если не откровенно лжет мне, своей тете, своей почти что матери, а теперь еще и боссу.
— Знаю. — Люси достает из кармана халата коробочку для вещественных улик.
— Знаешь? Что ты знаешь?
— Что Анна и Марино отправились в Маклин, потому что тебе нужна МРВ. Меня Бентон ввел в курс дела. Почему ты сама не поехала?
— Они и сами прекрасно справятся, а от меня помощи мало, ведь МРВ не моя специальность. — В доверском морге магнитно-резонансную визуализацию не проводили из-за того, что туда поступали преимущественно жертвы боевых действий, в теле которых почти всегда присутствовал металл. — Лучше я сделаю кое-что здесь, а когда пойму, что ищу, займусь вскрытием.
— Весьма необычный, если подумать, метод, — задумчиво изрекает Люси, не сводя с меня зеленых глаз. — Обычно ты делала вскрытие, чтобы узнать, что ищешь. Сейчас оно нужно тебе как подтверждение того, что ты уже знаешь, и как способ сбора улик.
— Не совсем. Сюрпризы еще не закончились. Что в коробочке?
— Кстати, да. — Она кладет коробочку на мой гладкий, без единого пятнышка стол, и подталкивает ко мне. — Можешь взять, перчатки не нужны. Только будь аккуратнее.
В коробочке, на хлопчатобумажной подстилке, лежит что-то похожее на крыло насекомого, может быть мухи.
— Давай же, возьми, — подгоняет меня Люси, подаваясь вперед. Глаза ее блестят, щеки порозовели, как будто я собираюсь открыть подарок.
Тонкая прозрачная мембрана оказывается неожиданно жесткой, как будто сделана из пластика.
— Искусственное. Интересно. А теперь объясни, что это такое и откуда оно у тебя взялось.
— Слышала про «Священный Грааль» флайботов?
— Признаюсь в полном своем невежестве.
— Годы и годы исследований. Миллионы и миллионы долларов, потраченных на создание совершенного флайбота.
— Близко с темой не знакома. А сказать по правде, вообще плохо представляю, о чем идет речь.
— Прибор, оснащенный микрокамерами и трансмиттерами для скрытого наблюдения за людьми. Или обнаружения взрывчатых или биологически опасных веществ. Работа велась в Гарварде, МТИ, Беркли, в других местах как здесь, так и по другую сторону океана. Разрабатывать их начали еще до киборгов. Сейчас эти насекомые оборудованы микроэлектромеханическими системами и соответствующим интерфейсом. Потом что-то подобное станут делать с другими живыми существами, черепахами и дельфинами. В общем, на мой взгляд, не самые славные моменты Агентства перспективных исследований Министерства обороны.
Я возвращаю крыло в коробочку.
— Давай вернемся немного назад. Где ты взяла эту штуковину?
— Мне очень тревожно.
— Значит, нас уже двое.
— Когда Марино доставил его утром в отделение идентификации, — Люси говорит о трупе из Нортон’с-Вудс, — я решила рассказать о записывающей системе в наушниках и поэтому спустилась вниз. Он как раз снимал отпечатки, и я заметила на воротнике что-то похожее на первый взгляд на крылышко насекомого, прилипшее к ткани вместе с листьями и песком, пока он лежал на земле.
