— Сделаем все так, как следует, как делаем всегда и как умеем. — Я встречаю его пристальный взгляд и отвожу глаза не сразу, пытаясь внушить ему, что ничего еще не закончено. И пусть думают что хотят, — наплевать. Ничего не закончено, пока я все не осмотрю и не проведу исследования.
— Посмотрим, что тут у нас. — Марино опускается на корточки рядом со мной. Наши костюмы шуршат, а их запах напоминает запах новой занавески для душа.
— Здесь отпечатались знаки. — Я снова протягиваю руку, и зола начинает шевелиться.
— Ну вот, теперь и ты ясновидящая. Открывай лавочку. Раз уж читаешь по пеплу…
— Ты и сам можешь это сделать. Когда сгорает дорогая бумага, она сгорает чисто, и зола получается белая. Если на бумаге печатали что-то, чернильные знаки могли сохраниться. Мы ведь такое и раньше видели. Просто давно с этим не встречались. Видишь, на что я показываю? — Воздух колышется, и зола вместе с ним. — Здесь же часть тиснения, той шапки, что на письме миссис Донахью. Указан город Бостон и часть почтового кода. Того самого кода, что был на письме, полученном от Эрики, хотя она и утверждает, что ничего не писала, а машинка из ее дома исчезла.
— Здесь есть машинка. Зеленая, старая, переносная. На обеденном столе. — Марино поднимается на полусогнутых ногах, как будто у него болят колени.
— Зеленая печатная машинка? Здесь?
— Я думал, Бентон сказал.
— Наверное, времени не хватило. За час ведь всего не расскажешь.
— Ладно, не злись. Не мог, наверное. Ты не поверишь, какое там, за дверью, дерьмо. Можно подумать, как перебрался сюда, так ни разу за собой и не убирал. Везде какие-то коробки. Настоящая свалка.
— Сомневаюсь, что у него была печатная машинка. Сомневаюсь, что она принадлежала Филдингу.
— Если только он не сговорился с этим парнишкой, Донахью. Отсюда и все это дерьмо.
— Если верить матери, Джонни симпатий к Филдингу не питал. А если так, то откуда бы машинке миссис Донахью здесь взяться?
— Если это ее машинка. Мы же пока не знаем. И не забывай про наркотики. Джонни определенно на них подсел, когда начал ходить на занятия по тхеквондо. Один да один будет два, так?
— Это мы скоро узнаем. Конверты? Бумага?
— Не попадалось.
— Похоже, все здесь. — Я указываю взглядом на камин, в котором сгорела, по крайней мере, часть бумаг миссис Донахью. А может быть, и все, что осталось после того, как она написала мне письмо, от которого теперь открещивается.
— Послушай… — Марино не договаривает, и в этом уже нет необходимости. Я знаю, что он хотел сказать. Марино собирался напомнить, что я не могу судить о Филдинге объективно. Потому что у нас что-то было. Марино ведь и сам многое видел и помнит, каким был Филдинг в те далекие уже дни, когда работал со мной в Ричмонде и был не только моим коллегой и протеже, но и, по мнению многих, чем-то большим.
— Это здесь так и было? — спрашиваю я, указывая на катушку широкой клейкой ленты, которая лежит на скамейке.
— Ну да. Конечно. — Марино открывает кейс и достает пакетик для вещдоков, чтобы сопоставить потом край ленты с ее полоской на конверте. — Ты все-таки расскажи. Как он мог ее достать и зачем она ему понадобилась.
Ему, то есть Филдингу. Как Джек раздобыл печатную машинку Эрики Донахью и для чего написал письмо якобы от ее имени, а затем и позаботился о том, чтобы его лично мне вручил водитель, который обычно обслуживал солидные мероприятия, вроде бар-мицвы
[65]
и свадеб. Мог ли он получить машинку, бумагу и конверт от Джонни? Если так, то почему Джонни так поступил? Может быть, Филдинг манипулировал пареньком? Заманивал в ловушку?
— Подставить хотел мальчишку, — говорит Марино, отвечая на собственный вопрос и повторяя мою мысль, от которой я сама уже готова отказаться. — Бентона бы спросить.
Но Бентона рядом нет и не видно. Он где-то разговаривает по телефону, советуется со своими коллегами, может быть, с агентом по фамилии Дуглас. Меня это беспокоит, и я лишь надеюсь, что мое беспокойство — обычная, здоровая паранойя и что веских причин для тревоги нет, а со спецагентом Дуглас у моего мужа исключительно деловые отношения. Надеюсь, та, вторая, чашка кофе на заднем сиденье внедорожника не принадлежала Бентону, что он не катался с ней, пока я сидела в Довере и еще раньше, когда меня посылали в Вашингтон. Я теперь не только плохой руководитель, но еще и плохая жена. Все вокруг рассыпается. Всему конец. Чувство такое, будто здесь умерла я сама, будто та жизнь, которую я знала, не выдержала моего отсутствия и тихо скончалась, и вот теперь мне приходится вести расследование, чтобы установить, что же все-таки меня прикончило.
— Вот что нам сейчас нужно, — говорю я Марино. — Полагаю, к машинке никто не прикасался. Это ведь «оливетти»? Или мы еще этого не знаем?
— Вообще-то мы все здесь были заняты, — ворчливо отвечает Марино, давая понять, что у полиции есть дела поважнее какой-то печатной машинки. — Нашли, как ты уже знаешь, собаку. Осмотрели спальню. Похоже, Джек там и ночевал, когда приезжал. И там же, наверное, все и произошло. Машинка в футляре, стоит на столе в столовой. Я только поднял крышку, посмотрел, что внутри.
— Возьми с клавиш мазки на ДНК, потом упакуй и отправь в лабораторию. Мазки передай следующим же рейсом. Их нужно проанализировать в первую очередь, и они скажут, кто написал то самое письмо.
— Думаю, мы оба уже знаем.
— Машинку проверить на совпадение с письмом по курсиву. Потом сравним эту клейкую ленту с тем, что у нас есть, — по линии обрыва. С нее тоже взять мазок на ДНК, снять, если есть, отпечатки. Не удивлюсь, если все укажет на Донахью.
— Почему?
— Потому что подставляют их сына.
— Вот уж не думал, что Джек такой сообразительный.
— Я не сказала, что он кого-то подставлял, — отвечаю я ровным, бесстрастным голосом. — Профиль его ДНК и отпечатки у нас есть, как и всех остальных сотрудников. Так что с ним проблем не будет. Вопрос в том, есть ли что-то еще. Найдем ли мы ДНК более чем от одного источника? Скорее всего, да. Все сразу же прокатаем через CODIS.
— Ладно. Раз уж ты так хочешь.
— Это нужно сделать незамедлительно. Где Джек, нам известно. А вот вовлечен ли во все это кто-то еще? Например, Донахью? Нельзя терять ни минуты.
— Ладно, док. Как скажешь, — говорит Марино, и я без труда читаю его мысли.
Это дом Джека Филдинга. Его Коттедж смерти, его Маленький магазинчик ужасов. Чего еще суетиться? Но высказывать мысли вслух Марино не спешит. Он предполагает, что я просто не желаю принять очевидное. Льщу себя безумной надеждой, что Филдинг никого не убивал, что его собственностью кто-то воспользовался, а сам Джек — лишь жертва, а не монстр, как все теперь считают.
