—Она когда-нибудь с вами заговаривала? — продолжила допрос Стелла.
—Нет, просто пела. Одну и ту же песенку.
—И вы видели ее лишь по ночам в спальне?
—Нет. Помню, дело было летом. Влажная жара, духотища, полно мошкары. Мы приставали к Роз, пока она не разрешила нам поставить в саду палатку. Только всю ночь мы не продержались, потому что Мейсон порезал ногу об острый камень. Помните, Роз?
—Такое не забывается. Два часа ночи. Я запихиваю четырех мальчишек в машину и везу их в отделение «Скорой помощи». Мейсону пришлось наложить швы.
—Мы устроились на западном краю поместья еще до захода солнца. К десяти вечера нас уже тошнило от хот-догов и зефира, и мы стали пугать друг друга историями о привидениях. Появились светлячки, — тихо заговорил Дэвид, закрыв глаза. — Значит, был конец июля. Мы разделись до трусов. Младшие угомонились и заснули, а через какое-то время, видимо, и я отключился, так как следующее, что помню: Харпер трясет меня за плечо. «Вот она», — сказал он, и я увидел, как она идет по саду.
—О боже! — выдохнула Хейли, придвигаясь поближе к Дэвиду. Стелла продолжала невозмутимо стучать по клавиатуре ноутбука.
—Что было дальше?
—Ну, Харпер зашипел мне в ухо, что мы должны пойти за ней, а я пытался его отговорить, но так, чтобы не показаться слабаком. Проснулись малыши, и Харпер заявил, что идет, а если мы трусливые койоты, то можем оставаться.
—Не сомневаюсь, вы его не бросили, — заметила Стелла.
—Ни один мальчишка не желает выглядеть трусливым койотом в компании других мальчишек. Мы все пошли за Харпером. Мейсону было не больше шести, но он топал за нами, стараясь не отставать. Светила полная луна, так что мы хорошо видели привидение. Харпер сказал, что приближаться нельзя, а то она нас заметит.
Не было ни намека на ветерок, ни один листочек не дрожал, а она совершенно беззвучно брела то по дорожкам, то напрямик через кусты. В тот вечер она была какая-то другая. Только много позже я понял, в чем разница.
—И в чем же? — затаив дыхание, Хейли подалась вперед и схватила Дэвида за предплечье. — Что изменилось в тот вечер?
—Волосы. До этого она зачесывала их наверх, и с макушки спускались такие старомодные локоны. А в тот вечер распущенные спутанные волосы падали на ее спину и плечи. Она была в чем-то белом и развевающемся... Намного больше похожа на привидение. Я никогда не боялся ее так, как тогда, ни до, ни после. Она сошла с дорожки, словно проплыла над цветами, не касаясь их. Было так тихо, что я слышал собственное дыхание, и, видимо, замедлил шаг, потому что Харпер оказался далеко впереди. Она шла к старым конюшням или, может, к каретному сараю.
—К каретному сараю? Где сейчас живет Харпер?
—Да. Не волнуйтесь. Тогда он там не жил. Ему было десять лет. Наверное, она все-таки шла к конюшням, но никак не могла миновать каретный сарай. Вдруг она остановилась и оглянулась. Я оцепенел от ужаса...
—Еще бы! — воскликнула Хейли.
—Она казалась безумной и, что гораздо хуже, какой-то... более мертвой, что ли. Я не успел решить, бежать за Харпером или удирать, поджав хвост, как трусливый койот. Завизжал Мейсон. Почему-то я подумал, что она схватила его, и чуть не завизжал сам, а Харпер уже мчался назад. Выяснилось, что Мейсон распорол ступню о камень. Когда я снова обернулся к старым конюшням, онауже исчезла. — Дэвид передернулся. — Сейчас я сам себя напугал.
—И меня... — прошептала Хейли.
—Мейсону наложили шесть швов. — Роз передала блокнот Стелле. — Вот, примерно так я ее помню.
—Это она, — сказала Стелла, рассмотрев карандашный набросок худой женщины с печальными глазами. — Дэвид, и вы видели ее такой?
—Да. Кроме той ночи в саду.
—Хейли?
—Насколько я помню, да.
—Я тоже видела ее в этом платье. Простое, приталенное, застегнуто спереди на маленькие пуговки. Рукава, довольно свободные до локтей, сужаются к запястьям. Юбка облегает бедра и расширяется книзу. Волосы собраны на макушке в узел. Я уточню в Интернете, но это явно период после кринолинов Скарлетт О'Хары и до более коротких юбок, то есть где-то между шестидесятыми годами девятнадцатого века и двадцатыми годами прошлого столетия.
—Я думаю, ближе к их рубежу. — Хейли пожала плечами под удивленными взглядами новоявленных расследователей. — Моя голова забита всякими бесполезными сведениями. Мне кажется, это модный тогда силуэт «песочные часы». Наша... наше привидение хотя и очень худое, но, по-моему, стиль тот самый. «Беззаботные девяностые»
[28]
.
—Хорошо, мы это проверим. — Стелла ввела запрос и запустила поиск.
—Ой, мне надо в туалет! Пожалуйста, не найдите ничего важного до моего возвращения.
Хейли покинула комнату так стремительно, как только позволяло ее положение.
Стелла просмотрела список предложенных сайтов, выбрала женскую моду девяностых годов позапрошлого века, стала читать и проглядывать картинки.
—Поздневикторианский стиль. Силуэт «песочные часы». Здесь платья более элегантные, но идея вроде та же. — Она перешла к концу десятилетия и дальше, к началу двадцатого столетия. — Нет, смотрите, эти рукава гораздо шире в плечах, а лифы повседневных платьев чуть свободнее. — Стелла пролистала виртуальные странички назад. — Восьмидесятые не подходят из-за турнюров. Думаю, Хейли права. Это девяностые.
Провидица вернулась почти бегом.
—Восемьсот девяностые? Значит, я выиграла очко?
—Не спеши. Если она была служанкой, — напомнила Роз, — то вряд ли одевалась по последней моде.
Хейли замахала рукой, будто стирая счет с доски.
—Даже в этом случае мы могли бы ограничиться периодом между тысяча восемьсот девяностым и... тысяча девятьсот десятым? — предположила Стелла. — Если возражений нет и нашему привидению лет двадцать пять, значит, она родилась где-то между тысяча восемьсот шестьдесят пятым и тысяча восемьсот восемьдесят пятым годом. — Стелла вздохнула. — Слишком большой период и слишком большая погрешность.
—Волосы, — подсказал Дэвид. — Даже если она была служанкой и носила одежду с чужого плеча, что мешало ей модно причесываться?
—Отлично. — Стелла снова застучала по клавишам, выбирая сайты. — Есть. Девушки Гибсона
[29]
, прически а-ля помпадур, вернувшиеся в моду после тысяча восемьсот девяносто пятого года. Допустим, наше предположение верно и она действительно причесывалась по последней моде, тогда мы сужаем временной отрезок. Скажем, от тысяча восемьсот девяностого года до тысяча восемьсот девяносто пятого или девяносто восьмого, если она не поспевала за модой. Тогда получается, что она умерла в указанном десятилетии и, как нам всем кажется, в возрасте от двадцати двух до двадцати шести лет.
