Вдруг она освободилась из его нежного, робкого объятия и,
казалось, прислушалась к чему-то, чего он не мог слышать. Затем быстро указала
на дверь. Когда Рауль был уже на пороге, она сказала ему так тихо, что он
скорее угадал, чем услышал ее слова:
– До завтра, мой дорогой жених. И будьте счастливы – я пела
сегодня для вас.
***
Назавтра Рауль пришел опять, но, к сожалению, два дня ее
отсутствия нарушили очарование их игры. В ее артистической комнате они смотрели
друг на друга печальными глазами и не говорили ничего. Он удержался от того,
чтобы не крикнуть: «Я ревную! Я ревную! Я ревную!» Но тем не менее она услышала
его.
Наконец Кристина сказала:
– Пойдемте отсюда, Рауль. Свежий воздух пойдет нам на
пользу.
Он думал, что они отправятся на прогулку за город,
куда-нибудь подальше от этого здания, которое он ненавидел, словно это была
тюрьма; он чувствовал, что тюремщик передвигается в этих стенах, тюремщик по
имени Эрик… Но Кристина привела его на сцену, они сидели на деревянном кольце
фонтана, в сомнительной свежести декораций, подготовленных для следующего
представления.
В другой раз они бродили по безлюдным дорожкам сада, в
котором вьющиеся растения были подстрижены умелыми руками бутафорного мастера,
как будто настоящее небо, настоящие цветы и настоящая земля были навсегда
запрещены ей и она была обречена не дышать другим воздухом, кроме как воздухом
театра.
Ему стало ясно, что Кристина не может ответить на
большинство его вопросов, и, чтобы не заставлять ее страдать понапрасну, Рауль
старался не спрашивать ее вообще ни о чем. Время от времени появлялся пожарный,
издалека наблюдая за их меланхоличной идиллией. Иногда она отчаянно пыталась
обмануть его и себя поддельной красотой этих декораций, для того и сделанных,
чтобы создавать иллюзии. Ее живое воображение наделяло их такими красками,
которые, как она говорила, не соответствовали природным. Она все более
оживлялась, в то время как он лихорадочно сжимал ее руку.
– Посмотрите, Рауль, – сказала она ему однажды, – на эти
стены, леса, деревья, эти образы, написанные на полотне, – все они были
свидетелями любовных сцен, более возвышенных, чем настоящие, потому что они
созданы поэтами, возвышающимися высоко над обыкновенными людьми. Так скажите
мне, Рауль, что наша любовь здесь, как дома, поскольку она тоже создана и тоже,
как ни печально, иллюзия. – Неутешный, он не отвечал. – Наша любовь слишком
печальна здесь, на земле, – продолжала она, – давайте возьмем ее в небо!
Увидите, как легко это сделать!
И Кристина повела его выше облаков, в изумительный
беспорядок верхних колосников, где наслаждалась тем, что вызывала у него
головокружение, бегая по хрупким мосткам чердака, среди тысяч канатов,
прикрепленных к блокам и лебедкам в центре воздушного леса мачт и рей. Если
Рауль колебался, она говорила ему с милой, восхитительной гримасой: «Вы,
моряк!» Затем они спустились на твердую землю, то есть в широкий коридор,
который вел их к смеху, танцам и юности! «Поднимите юбки, девочки! Следите за
шнурками!» Это был класс для девочек от семи до девяти лет, которые уже носили
лифчики, легкие пачки, розовые чулки и работали, работали своими маленькими
утомленными ножками в надежде стать балеринами или даже прима-балеринами и быть
увенчанными бриллиантами. Пока же Кристина дала им конфет.
В еще один день она привела Рауля в громадную комнату своего
дворца, полную ярких, пышных нарядов, рыцарских костюмов, пик, щитов и перьев,
и внимательно рассматривала эти неподвижные, пыльные привидения воинов. Она
говорила с ними доброжелательно, обещая, что они опять увидят блестяще
иллюминированные вечера и парады с музыкой при ослепительных огнях рампы.
И так она водила его но всей империи, которая была
искусственной, но необъятной, занимая семнадцать этажей от цокольного этажа до
крыши, и населенной армией различных людей. Она ходила среди них, как любимая
королева, поощряя работу, сидя в кладовых, давая добрые советы швеям, руки
которых не решались резать богатые ткани, превращавшиеся в костюмы героев.
Обитатели этой страны занимались всякими ремеслами. Среди них были и сапожники,
и золотых дел мастера. Со временем эти люди полюбили ее, потому что она
интересовалась их жизнью и прощала их маленькие причуды.
Кристина знала самые удаленные части здания, где тайно жили
престарелые супружеские пары. Она стучала в их двери и представляла им Рауля
как прекрасного принца, который попросил ее руки. Она и Рауль сидели на
полуразвалившемся реквизите и слушали оперные легенды, так же как в детстве
слушали театральные сказки. Эти старые люди не помнили ничего, кроме Оперы. Они
прожили здесь многие годы. О них просто забыли. За пределами Оперы делалась
французская история, но они не сознавали этого, и о них никто не вспоминал.
Так уходили в прошлое драгоценные дни. Кажущимся интересом к
внешнему миру Рауль и Кристина пытались скрыть друг от друга то единственное,
что Тревожило их сердца. Одно было ясно: Кристина, которая до этого доказала,
что из них двоих она сильнее, вдруг стала нервничать. Во время их экспедиций
она без всякой причины начинала вдруг бегать или внезапно останавливалась, и
Рауль чувствовал, как холодна ее рука. Иногда казалось, что ее глаза следят за
воображаемыми тенями. Она выкрикивала: «Сюда», а затем: «Сюда» и опять: «Сюда»
с нервным смехом, который часто заканчивался слезами. Рауль пытался узнать, что
с ней, спросить, несмотря на обещания, но, прежде чем он успевал спросить, она
лихорадочно отвечала: «Ничего! Клянусь, ничего нет!» Однажды, когда они были на
сцене и подошли к слегка приоткрытому люку, он наклонился над темной пропастью
и сказала – Вы показали мне верхнюю часть вашей империи, Кристина, но странные
истории рассказывают о нижней части… Мы пойдем туда, вниз?
Услышав это, она схватила его, будто испугавшись, что он
исчезнет в этой черной дыре, и произнесла дрожащим голосом:
– Никогда! Вы не должны идти туда! Это не принадлежит мне.
Все под землей принадлежит ему!
Рауль посмотрел ей прямо в глаза и грубо спросил:
– Так он живет там, внизу?
– Я этого не сказала! Кто мог сказать вам такую вещь?
Пойдемте, пойдемте отсюда. Бывает время, Рауль, когда я думаю, не безумный ли
вы, – вы всегда слышите какие-то невозможные вещи! Пойдемте отсюда! Пойдемте!
Кристина пыталась оттащить его, но он упрямо не хотел
отходить от люка; эта дыра, казалось, влекла его к себе.
Вдруг люк закрылся так неожиданно, что они не успели даже
увидеть руку, которая сделала это, и оба были ошеломлены.
– Возможно, он был там, – сказал наконец Рауль. Кристина
пожала плечами, но вовсе не показалась успокоенной.
– Нет-нет, это был рабочий, закрывающий люки. Должны же они
что-то делать, поэтому открывают и закрывают люки без какой-либо причины. Они,
как швейцары: им тоже надо убить время.
