Перехватив ее взгляд, герцог проговорил:
— Джулиана, я…
— Нам не о чем говорить, — перебила она.
И тут же ее брат заявил:
— Если ты еще раз подойдешь к моей сестре, Лейтон, можешь подыскивать себе секундантов.
Последовала долгая напряженная пауза. Наконец герцог ответил:
— Держаться от нее подальше будет несложно. Но было бы еще легче, если бы ты получше присматривал за ней, Ралстон. — С этими словами герцог Лейтон покинул конюшню.
Ее мать вернулась. И одному Богу известно зачем. Впрочем, она и сама, без матери, чуть не погубила свою репутацию в конюшне с герцогом Лейтоном. Конечно, сначала ей это нравилось. Нравилось не то, что мать вернулась, а другое… То, что было совершенно бесподобно, чудесно. Нравилось до тех пор, пока не выяснилось, что он помолвлен. И пока он не отвернулся от нее и не ушел из ее жизни. Оставив ее разбираться с матерью… которая вернулась.
Джулиана тяжко вздохнула. Конечно же, не было ничего удивительного в том, что она не могла уснуть. Прошедший вечер был не из легких. Уже хотя бы потому, что он ушел.
Но вначале он предложил жениться на ней. А до этого подарил ей чудесные мгновения. Но, увы, он сделал это после того, как решил жениться на другой женщине.
Она закрыла глаза, пытаясь не обращать внимания на ноющую боль в груди, и тихо прошептала:
— Я ухожу, ты уходишь, он…
Нет, спряжение глаголов не помогало!
И Джулиана, соскочив с кровати, распахнула дверь и зашагала по широкому темному коридору Ралстон-Хауса. Добравшись до центральной лестницы, она спустилась по ступенькам и заметила тусклый свет, сочившийся из кабинета брата.
Стучать она не стала.
Ралстон стоял у огромных окон кабинета, одной рукой лениво поигрывая стеклянным шаром, который она как-то купила ему, стоял, устремив взгляд в темноту за стеклом. Его черные волосы были взъерошены, и он снял с себя фрак, жилет и шейный платок.
Джулиана поморщилась, заметив синяк на челюсти брата от удара Саймона. Значит, герцог все-таки ударил его…
Ох, от нее, Джулианы, одни неприятности.
На месте Гейбриела она уже давно бы прогнала такую сестру.
Он оглянулся, когда Джулиана вошла, но не упрекнул ее за вторжение. Она села возле стола и спрятала голые ступни под халат, когда брат снова отвернулся к окну.
Они долго молчали, но тишина в комнате была для обоих уютной и умиротворяющей. Сделав глубокий вдох, Джулиана наконец проговорила:
— Я бы хотела проредить атмосферу.
Ралстон хмыкнул.
— Разрядить атмосферу.
— Да, это действительно точнее. — Она прищурилась. — Но я-то собираюсь поговорить, а ты… насмехаешься надо мной?
Маркиз криво улыбнулся.
— Продолжай.
— Благодарю. — Она помолчала. — Прости.
— Но за что? — Он, казалось, искренне удивился.
Джулиана невесело засмеялась.
— Да уж есть за что, не так ли? — Она на мгновение задумалась. — Наверное, мне очень жаль, что все свалилось на тебя.
Брат не ответил.
— Где она?
Стеклянный шар медленно перекатывался между пальцами маркиза.
— Ушла.
Джулиана снова помолчала. Потом спросила:
— Навсегда?
Брат опустил голову, и ей показалось, она услышала его тихий смех.
— Нет. Ох, если бы все было так просто… Но я не хотел, чтобы она оставалась в этом доме.
— Куда же ты ее отослал?
Тут он повернулся к ней лицом. По-прежнему перекатывая в пальцах шар.
— Она не знала, что ты здесь. Не ожидала увидеть тебя. Поэтому и не искала тебя.
Джулиана кивнула. Увы, сообщение не уменьшало боли от того, что собственная мать отказалась от нее.
— А сейчас знает?
— Я ей сказал, — ответил маркиз.
Она снова кивнула, а он вернулся к столу и сел напротив нее.
— Ты моя сестра. Ты для меня важнее.
Джулиана посмотрела брату в глаза.
— Но чего она хочет?
Он наклонился вперед, опершись на локти.
— Говорит, что не хочет ничего.
— Кроме своего положения в качестве вдовствующей маркизы? — Джулиане не удалось скрыть сарказм в голосе.
— Его ей не видать никогда.
Да это просто невозможно! Высший свет никогда ее не принял бы. Сплетники ни за что не дадут скандалу угаснуть, будут подливать масла в огонь. Когда полгода назад Джулиана приехала в Лондон, сплетни поползли как черви, и высший свет с наслаждением смаковал пикантные истории о выходках их матери, извлекая на свет божий все новые и новые истории. Даже сейчас, имея связи с несколькими самыми могущественными семьями Лондона, она, Джулиана, существовала как бы на обочине высшего света, и ее принимали лишь благодаря этим связям.
Но теперь все изменится. Станет даже хуже, чем прежде.
— Ты ей не веришь, да? — спросила она. — Не веришь в то, что ей ничего не нужно.
— Да, не верю.
— И что же, по-твоему, ей надо?
Маркиз пожал плечами.
— Наверное, деньги, семья…
— А прощение?
Он на минуту задумался, потом снова пожат плечами.
— Может, и прощение. Кто знает?..
Джулиана решительно покачала головой:
— Нет! Этого она не получит! Она не может… То, что она сделала с тобой, с Ником, с нашими отцами…
— И с тобой, — добавил Гейбриел. Он откинулся в кресле и перебросил шар из одной руки в другую — Никогда не думал, что она вернется.
Джулиана вздохнула.
— А ведь один лишь скандал должен был бы удержать ее…
Маркиз тихо хохотнул.
— Ты забыла, что наша мать всегда жила так, словно скандал для других неприятность, а для нее одно удовольствие.
Их мать… Ей вспомнился разговор с Саймоном в конюшне. Интересно, много ли от этой женщины в ней, Джулиане? При этой мысли она оцепенела.
— Ты не такая, как она, — решительно заявил брат, словно прочитал ее мысли.
Она заморгала; от слез защипало глаза.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю. И когда-нибудь и ты это поймешь.
Он сказал об этом с такой уверенностью, как будто точно знал. Но откуда он мог знать?.. Как он мог быть уверен, что она не такая же, как их мать? Что вместе с ростом, волосами и голубыми глазами она не унаследовала и полнейшее равнодушие к окружающим ее людям, которых она должна любить? Ведь яблоко от яблони…
