Ралстон театрально закатил глаза.
— Никаких прогулок, императрица! Давайте поскорее покончим с этим. — Он повернулся к Джулиане, указывая, что ей следует идти первой. — Вперед, сестра!
Джулиана изобразила ослепительную улыбку и шагнула к ступеням. Маркиз наклонился к ней и тихо сказал:
— Все время улыбайся, и они не будут знать, как реагировать.
Теперь уже не было сомнений в том, что спустя сутки после возвращения их матери высший свет гудел словно растревоженный улей, обсуждая эту новость. Днем у них было короткое обсуждение относительно того, стоило ли посещать этот бал, устраиваемый в доме леди Пенелопы, будущей герцогини Лейтон. Но Калли заявила, что если они хотят пережить эту бурю, то должны посещать все светские мероприятия, на которые получают приглашения, — независимо оттого, будет там присутствовать Лейтон или нет. Ведь скоро, в конце концов, приемов станет значительно меньше.
Но все понимали: сегодняшний вечер, когда вчерашние скандальные события в Ралстон-Хаусе еще так свежи, будет сложнее всего пережить.
Добавив бодрости в улыбку, Джулиана зашагала между репой, кабачками и тыквами — зашагала в ночь, обещавшую стать самой длинной в ее жизни.
Минуту спустя, передав накидку лакею, она окинула взглядом бальный зал Долби-Хауса. И первое, что она заметила, были пристальные взгляды, устремленные на нее. Оглядывая зал, Джулиана упорно удерживала на лице улыбку, хоть и видела презрительные усмешки на многих лицах.
Тут Калли повернулась к ней и с ослепительной улыбкой прошептала:
— Ты держишься замечательно. Как только окажемся в толпе, все уляжется.
Джулиане хотелось верить, что так и будет. Она в отчаянии снова оглядела толпу, надеясь увидеть что-нибудь, что привлекло бы ее внимание.
И кое-что привлекло.
Саймон!
Он стоял в дальнем конце бального зала, высокий и красивый, в безупречном фраке и при шейном платке, так сильно накрахмаленном, что им, наверное, можно было бы резать масло. Но на лице его, на скуле, был заметен красноватый синяк — судя по всему, один из вчерашних ударов Ралстона все же попал в цель. Впрочем, эта отметина лишь делала Саймона еще более красивым — совершенно неотразимым.
Он не видел Джулиану, но ей все равно захотелось развернуться и бежать к выходу. Но она тотчас взяла себя в руки и стала спускаться по широкой лестнице.
Она старалась не думать о том, что Саймон уже сделал предложение леди Пенелопе, прежде чем пришел в конюшню.
Тут к ней подошел брат и, наклонившись к ее уху, прошептал:
— Не забудь, о чем мы говорили.
Она кивнула:
— Я буду царицей бала.
Он широко улыбнулся:
— Как обычно. — Она фыркнула, и он добавил: — И постарайся как можно меньше вот так вот фыркать.
— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин.
Брат рассмеялся:
— Хорошо бы. А если серьезно, то постарайся получить удовольствие. Танцуй как можно больше.
Она снова кивнула и подумала: «Если кто-нибудь пригласит меня…»
— Мисс Фиори… — послышался совсем рядом густой баритон, и она, развернувшись, оказалась лицом к лицу с братом Калли, графом Аллендейлом. Он улыбался ей, и его карие глаза излучали доброту. — Окажете мне честь? — Граф протянул ей руку.
«Так было запланировано, — догадалась Джулиана. — Запланировано, чтобы у меня появился партнер в ту же минуту, как я войду в бальный зал. Запланировано, чтобы этим партнером был граф».
Она ответила согласием, и они станцевали бодрую кадриль. А после танца Бенедикт, как безупречный джентльмен, прошелся с ней по периметру зала.
— Вам не обязательно все время находиться рядом со мной, — сказала наконец Джулиана. — В бальном зале со мной ничего страшного не случится.
Он улыбнулся ей.
— Вы правы, разумеется. Но мне просто приятно побыть с вами.
Они молча дошли до тихого уголка на краю зала и там остановились, глядя, как некоторые пары лихо отплясывают рил.
— Разве нет других дам, за которыми вам хотелось бы поухаживать? — неожиданно спросила Джулиана.
Ее кавалер с улыбкой покачал головой:
— Ни единой. Этим вечером я свободен от своих обязанностей в качестве холостого графа.
— А… — Джулиана тоже улыбнулась. — Хоть что-то хорошее вышло из неприятностей в Ралстон-Хаусе.
Граф рассмеялся:
— Для меня по крайней мере.
Они снова понаблюдали за танцующими, затем Бенедикт тихо проговорил:
— Не волнуйтесь, все образуется.
Она не посмотрела на него из страха утратить маску безмятежности.
— Не знаю, что выйдет на самом деле, но огромное вам спасибо за то, что так сказали.
— Поверьте, Ралстон сделает все необходимое для того, чтобы все уладить. У него будет полная поддержка и Ривингтона, и моя… и многих других.
«Но не того единственного мужчины, на поддержку которого я надеялась», — подумала Джулиана. И тут же, не удержавшись, проговорила:
— Не понимаю, зачем вам всем так рисковать из-за меня…
Граф решительно помотал головой:
— Нет никакого риска. Мы все молодые, привлекательные аристократы с землями и деньгами. Какой же тут риск?
Ее удивила его искренность и прямота.
— Но не все, похоже, так легко относятся к ущербу своей репутации, который может нанести связь с нами.
— Ну, у нас с Ривингтоном выбор невелик, поскольку мы родственники, если вы помните. — Граф снова рассмеялся, но ей было не до веселья. — Так что, полагаю, вы имеете в виду Лейтона, не так ли?
Она замерла. Судорожно сглотнув, пробормотала:
— Да, и его.
— Джулиана, я видел, как он смотрел на вас вчера вечером. Думаю, Лейтон станет на вашу сторону скорее, чем вы можете себе представить.
Эти слова, хоть и высказанные из лучших побуждений, уязвили ее. Она покачала головой:
— Вы ошибаетесь.
Бенедикт, наверное, думал, что видел во вчерашней манере поведения Лейтона поддержку, но он все неверно понял. Он видел его раздражение, быть может, даже желание. Но не заботу и понимание.
А вот если бы Бенедикт стал свидетелем того, как герцог выскочил из конюшни, после того как открылось, что он помолвлен, то он бы так не подумал.
О Боже! Саймон женится!
Не успела эта мысль промелькнуть у нее, как перед ней, словно вызванная ее воображением, прошла будущая жена герцога, направляющаяся в дамскую комнату. И Джулиана не смогла устоять.
— Скоро вернусь, — прошептала она Бенедикту и тут же направилась в сторону дамской комнаты.
