Или все-таки есть?
Она сделала глубокий вдох и вновь стала вспоминать события этого вечера.
Саймон нарушил все свои правила — игнорировал нормы этикета, явился на бал, на который его не приглашали, и позволил всему Лондону повернуться к нему спиной. И он сделал это ради нее. Почему? Потому что он любит ее — все очень просто. И он хотел показать, что она, Джулиана, для него важнее всего остального.
А она отвергла его. Отвергла его любовь.
Джулиана всхлипнула, осознав все это.
Внезапно дверь библиотеки открылась, и в коридор вышел Бенедикт со своей неизменной улыбкой. Он прикрыл за собой дверь и направился к Джулиане.
Она заставила себя улыбнуться.
— Они все еще спорят обо мне?
Граф рассмеялся.
— Нет, теперь они спорят о другом. О том, стоит ли Калли сейчас, когда она беременна, ездить верхом.
Джулиана тоже рассмеялась.
— Полагаю, она победит в споре.
— Не уверен. — Они немного помолчали. — Я хотел кое-что с тобой обсудить, Джулиана.
— Это насчет герцога? Если честно, я предпочла бы не говорить о нем.
— Разговор не совсем о нем.
— О чем же тогда?
Бенедикт сделал глубокий вдох, потом проговорил:
— Если хочешь… Я готов взять тебя в жены. — Такое предложение руки и сердца было не очень-то красноречивым, зато искренним.
Джулиана покачала головой:
— Нет, Бенедикт. Я не…
— Пожалуйста, выслушай меня. Нам приятно общество друг друга, и мы с тобой друзья. Думаю, нам было бы неплохо вместе. Можешь не отвечать сейчас, но в случае… В общем, если тебе нужен муж…
— Нет, — перебила Джулиана и чмокнула графа в щеку. — Большое спасибо тебе, Бенедикт, но ты достоин большего, чем жена, которой «нужен муж». — Она улыбнулась. — А я достойна большего, чем муж, который «готов взять меня в жены».
Граф кивнул:
— Что ж, верно. — Он снова помолчал. — Между прочим, я думаю, Лейтон очень тебя любит.
Джулиана вздохнула.
— Я тоже так думаю.
— Тогда почему бы тебе не выйти за меня?
Джулиана резко развернулась, услышав эти слова. Саймон стоял на верхних ступеньках лестницы — мокрый насквозь, с осунувшимся от усталости лицом. И выглядел он сейчас ужасно.
Нет-нет, он замечательно выглядел!
— Как ты попал сюда? — спросила Джулиана.
— Это не первый дом, в который я врываюсь этим вечером. Скоро стану в этом деле профессионалом.
Она улыбнулась. Не смогла удержаться.
А он шумно выдохнул.
— Все-таки я заставил тебя улыбаться, сирена. Не могу видеть, как ты плачешь.
Она услышала правду в этих его словах, и на глаза ее снова навернулись слезы.
Саймон же проговорил:
— Аллендейл, я прошу тебе то, что ты сделал предложение женщине, которую я люблю. А в обмен… не мог бы ты оставить нас на минуту?
— Не уверен, что следует.
— Граф, я не собираюсь набрасываться на нее на лестничной площадке.
Бенедикт повернулся к Джулиане. Спустя несколько секунд, показавшихся ему вечностью, она утвердительно кивнула.
— Но только пять минут. — Граф взглянул на Саймона. — Потом я вернусь.
Он направился в библиотеку. Как только дверь за ним закрылась, Саймон зашагал к Джулиане, но потом вдруг остановился. Взъерошив мокрые волосы, пробормотал:
— Не знаю, что делать. Не знаю, как завоевать тебя.
«Ты уже завоевал меня, — хотелось ей сказать. — Кроме тебя, мне никто не нужен».
А он продолжал:
— Поэтому я просто скажу правду. Все свои годы я готовился к бесчувственной и бесстрастной жизни — жизни спокойной, простой и без затей. А потом ты вошла в нее, и ты… Ты полная противоположность всему этому. Ты красивая, яркая, смелая. И очень страстная и в жизни, и в любви, во всем том, во что веришь. И ты научила меня тому, что все, во что я верил, все, что, как мне казалось, я хочу, — все это… неправильно. Я хочу иметь твое видение жизни — хочу жизни яркой, эмоциональной, беспорядочной, чудесной… и полной счастья. Но у меня ничего этого не будет без тебя… Я люблю тебя, Джулиана. Люблю и за то, что ты перевернула мою жизнь… с ног на голову. И я не уверен, что смогу жить без тебя теперь, зная, каково это — быть с тобой.
Он сделал еще один шаг, и у Джулианы перехватило дыхание, когда надменный и гордый герцог Лейтон опустился перед ней на колени.
— Ты ведь как-то сказала, что поставишь меня на колени во имя страсти, верно?
— Саймон… — Она уже плакала, нисколько не сдерживаясь. Шагнув к нему, она положила ладони ему на плечи, затем погладила по волосам. — Amore, пожалуйста, не надо.
— Я здесь. На коленях. Но не во имя страсти. — Он поднес к губам ее руки и поцеловал. — Я здесь во имя любви, Джулиана… Пожалуйста, будь моей женой. Клянусь, что до конца дней своих буду доказывать, что достоин тебя. Твоей любви.
Он снова поцеловал ей руки и прошептал:
— Пожалуйста…
В следующую секунду она уже тоже была на коленях. И, обвивая руками его шею, шептала:
— Да, да, да… — Потом прижалась губами к его губам. — Да, Саймон, да.
Герцог ответил на ее поцелуй и крепко обнял.
— Прости, любимая, — прошептал он, прижимая ее к себе так крепко, словно никогда не собирался отпускать.
— Нет, это ты прости… Я не должна была… Я ведь оставила тебя там, на балу. Я не понимала, что делала.
— Я это заслужил. — Он вновь поцеловал ее.
— Нет… Саймон, я люблю тебя…
Еще долго они стояли на коленях, обнимая друг друга и шепча о своей любви, давая обещания на будущее и упиваясь друг другом.
Так и нашел их Ралстон.
Он открыл дверь библиотеки, и поток золотистого света свечей осветил влюбленную парочку.
— Тебе лучше взять специальное разрешение
[6]
, Лейтон, — проворчал маркиз.
Саймон улыбнулся смело и дерзко. И у Джулианы захватило дух: ее возлюбленный — самый красивый мужчина в Англии. Во всей Европе.
— Уже взял, — ответил герцог.
Ралстон приподнял черную бровь.
— Что ж, отлично. У тебя две минуты, чтобы привести себя в порядок, после чего мы пойдем вниз и все обсудим. — Джулиана при этих словах улыбнулась, и Ралстон добавил: — Ты, сестра, не приглашена.
Час спустя Саймон покинул Ралстон-Хаус, совершив все надлежащие приготовления со своим — при этой мысли он поморщился — будущим шурином.
