Я не хотела возвращаться в Карнох — и хотела. Одновременно.
* * *
В свете восковых свечей Маклейн сказал мне: «Мы всегда были воинственным кланом».
Он поправлялся. Он отдыхал и пил, а ненастная погода удерживала его у очага, и он преисполнился благодушия, глаза его светились. В комнате толпился народ. Туда набилось больше людей, чем, наверное, когда-либо. Кажется, их было дюжины три, и воздух пропитался запахами меда, влажной шерсти и торфа, а еще я чуяла гончих, которые скреблись в углах. Я ощущала и людские запахи — запахи пота и виски. Я подумала: «Я дышу воздухом Макдоналдов».
— Мы всегда жили в борьбе… — сказал он, наполняя кубок. — А эти холмы слышат звон железа с тех пор, как первый человек нашел их и захотел взять себе. Ирландец был здесь до нас. Человек по имени Финн со своими воинами и собаками. Они победили много тысяч людей, чтобы спасти долину, — и говорят, что, когда люди Финна умерли, горы выросли над ними и даже теперь богатыри спят под скалами и землей, сжав мечи в руках. Что однажды они вновь поднимутся. Сражаться за то, за что стоит сражаться.
Он медленно поднес кубок к губам и выпил.
Я представила себе этих людей.
— Иэн Ог-нан-Фраох захватил эту долину в свое время. Он пришел с островов. Это был могучий Макдоналд…
— Все люди клана были такими! — подтвердил чей-то голос.
Они рассмеялись.
— Но не мы ли самые великие? Из всех Макдоналдов? В том, как мы живем и сражаемся?
В комнате стало тихо. Все обернулись на главу клана, а тот смотрел на них, и когда он вновь поглядел на меня, то сказал более мягким голосом:
— Мы названы в честь него. Мы Макдоналды Гленко, нас зовут Маклейнами, потому что мы его сыновья. Юный Джон из Хезера положил начало нашей линии в этой долине — с ее лесами, и холмами, и озерами, полными рыбы, так что все, что ему нужно было делать, — это погружать в воду руки… Говорят, в зимние ночи можно услышать лай его собак.
Он был хорошим рассказчиком, этот человек. Их предводитель клана.
Все слушали. Всю жизнь Макдоналды слушали эту легенду о своем происхождении. Слушали всегда как в первый раз, словно, внимая рассказу о Финне и его собаках, вершили один из ритуалов своей веры. В тот вечер звучали истории о викингах и ирландских королях. О любви, обреченной на страдания. О боях.
Горел торф. Я слышала его треск. Чуяла запах.
Подвинете ближе свой табурет? Я многое могу рассказать о них сегодня — об этих «папистах», об этом «проклятом клане».
Стояла последняя ночь декабря. Я пила из озерца в своей маленькой долине — разбила корочку льда, уперлась руками в землю и, скрючившись как кошка, наклонилась к воде. Услышав фырканье лошади, я повернулась — это был Иэн. Он сидел верхом на гарроне, позади была привязана мертвая олениха.
— Тебя вызывают, — сказал он. — В Карнох.
Я присела на корточки, вытерла рот:
— Сегодня?
— Да, сегодня.
— Это Маклейн? Его рана? Или новая?
Он усмехнулся. Покачал головой и проговорил очень медленно, словно я какая-нибудь дурочка:
— Нет… Это Хогманай. Последний день года. Тебя позвали, так что ты придешь.
И я пошла. Как я могла не пойти, если жила на их земле? Пила молоко их коров? Я слегка ополоснулась, выдавила немного розмарина на волосы, чтобы они приятно пахли, и направилась в большой дом в Карнохе, там, где река встречается с морем. Дорога была мне уже хорошо знакома. Я миновала пик Сохрани-Меня и пошла по берегу Кое.
В той самой отделанной дубом комнате с очагом и восковыми свечами, виски и стеклом собралось больше народу, чем я видела во всем Хексеме или даже за все дни скитаний. Вначале я не могла разглядеть ничего, кроме людей, — меня окружали талии, животы, локти. Меня касались их пледы, меня то и дело толкали, они пили и смеялись, а я думала: «Надо уйти. Это место не для тебя. Нужно уйти туда, где лед и резкий ветер». Но когда я повернулась, чтобы удалиться, женщина с огненными волосами подошла ко мне и улыбнулась. Она сказала:
— Не прячь эти глаза…
И погладила меня по плечу, подмигнула, пошла дальше.
После этого я почувствовала, что меня заметили. Сняв капюшон, я увидела, что они смотрят на меня. Щеки у меня запылали. Я смущенно улыбнулась человеку из Инверригэна, но он лишь таращился. Коротко стриженный мальчик назвал меня «фейри», когда я прошла мимо, а пожилой мужчина причмокнул беззубыми челюстями, когда я проскользнула рядом, словно хотел меня съесть. Единственным моим желанием было не приходить вовсе — потому что там так много народа и так мало воздуха. Зачем вообще я явилась? Я не Макдоналд. Я маленькая, и ногти у меня грязные.
Но появился Маклейн. Широкими шагами он прошел между своими людьми, сгреб мой плащ в кулак и сказал:
— Моя сассенах! Моя английская целительница, у которой нет короля…
И поднял меня в воздух одной рукой.
Всю ночь я просидела около него.
Другие люди устроились на полу, или на стульях, или прямо на огромном столе, который ломился от еды и кубков с виски. Но Маклейн поставил мне табурет рядом с собой и сказал:
— Разве не должен я накормить свою травницу? Позаботиться о ней? Ха!
С этого момента я стала им ровней. Я вглядывалась в лица. Человек-медведь, у которого я как-то украла яйцо из-под курицы, кромсал ножом жареную ногу оленя и смеялся. Дети из Ахнакона вопили и сражались на палках, две женщины в полосатых накидках, подвязанных под подбородком, шептались между собой. Иэн целовал румяную девушку у огня, и полупьяный человек играл на волынке, и двое мужчин ругались на гэльском, пока жены не растащили их, и собака по кличке Бран грызла кость, и гигантский человек-медведь по имени Макфэйл дрался с мужчиной на улице, так что оба вернулись перепачканные кровью, но потом принялись пить и жать друг другу руки. Я смотрела и смотрела — потому что там было на что посмотреть. Столько жизней вокруг.
Аласдер щурился на меня через обод кубка.
Маклейн спросил:
— Видела ли ты когда-нибудь таких людей? Как эти?
— Нет, — сказала я.
И я действительно так думала.
— А такие праздники? А такой отличный дом, как мой, где все могут собраться?
Ему понравилось, что я покачала головой. Он ухмыльнулся:
— Нет более великого клана, чем наш… Нас мало, но мы сражаемся с честью и достоинством.
Он поднял руку, призывая всех к тишине, и продолжил:
— Мы всегда были воинственным кланом…
Он рассказывал мне о вереске и о воине Финне.
Там были пресные лепешки, и ячменные кексы, и сыр, и «Атолл Броз».
[20]
Еще жареная оленина и больше эля, чем я когда-либо видела. Леди Гленко дала мне в руки кубок пшеничного виски и сказала:
