— Похоже, что здесь были серьезные неприятности!
Усомниться в его правоте было невозможно. На мостовую высыпалась груда кирпичей и щебенки, и хотя входная дверь в дом была на месте и осталась закрытой, стены комнат по обе стороны от нее были открыты дождю; мокрые и грязные атласные занавески липли к ограде.
Над каминной доской, очевидно в гостиной, висела картина в разбитой раме, однако сам портрет дяди Эдварда оставался целым.
После минутного смятения с душераздирающим воплем я выскочила из такси. С противоположной стороны улицы ко мне направился полисмен.
— Чем я могу помочь вам, мисс?
— Что здесь произошло? — спросила я.
— Тут у нас вышло маленькое несчастье, — ответил полисмен.
То, как оба они, полисмен и водитель такси, говорили о происшедшем так, словно кто-то порезал палец или превысил скорость, меня разозлило. Происшествие было не просто серьезным, с моей точки зрения оно было попросту ужасным. Где же сейчас дядя Эдвард?
Я уже намеревалась приступить к вопросам, когда ко мне широкими шагами подошел другой полисмен — наверное, инспектор.
— Вы — мисс Макдональд? — обратился он ко мне.
— Да.
— Простите, мисс, но вы прибыли несколько раньше, чем мы ожидали. Мне было приказано отыскать вас. Не пройдете ли сюда?
Он назвал номер дома водителю, а потом мы вместе прошли ярдов сто по улице до небольшого здания с зеленой дверью и зелеными крашеными ставнями. Конечно, у меня не было времени глядеть по сторонам в этот момент. Я была взволнована и ошеломлена столь неожиданным приемом.
Инспектор все еще извинялся.
— Никогда точно не знаешь, когда прилетит нужный самолет. Обычно они запаздывают на два-три часа. По правде сказать, когда мистер Флактон приказал мне найти вас, я полагал, что могу выждать еще примерно полчаса, прежде чем приступить к выполнению задания.
Я намеревалась спросить, кто такой мистер Флактон, когда зеленая дверь отворилась, и инспектор обратился к дворецкому:
— Это мисс Макдональд, — и добавил: — Такси с ее вещами следует за нами.
Дворецкий важным голосом произнес:
— Сюда, мисс.
Он провел меня по короткому, отделанному деревянными панелями коридору в большую комнату в задней части дома, окнами выходившую на двор.
Первым делом я обратила внимание на книги на полках от пола до потолка, а в следующее мгновение увидела, как из-за большого письменного стола у противоположной стены без особой спешки поднялся мужчина. Высокий, темноволосый и чрезвычайно симпатичный в традициях чопорного английского высшего класса. В подобных ему людях мне всегда чудится нечто циничное и бесчеловечное. Он неторопливо направился навстречу мне, и я заметила, что он чуть прихрамывает.
— Вы — мисс Макдональд? — спросил он. — А я — Питер Флактон. Простите, что не встретил вас в Кройдоне. Если бы я был уверен в том, что самолет прилетит в точности по расписанию, то, несомненно, встретил бы вас, однако они так часто опаздывают.
Как только он умолк, я сразу спросила:
— Что с моим дядей?
— Не присядете ли? — предложил Питер Флактон. Он указал мне на кресло возле стола, а сам направился к своему месту за столом.
— Быть может, я сперва объясню, кто я такой, — начал он.
— Не думаю, чтобы это было необходимо, — нетерпеливо возразила я. — Я хочу знать только одно — что с моим дядей? Я была потрясена тем, во что превратился его дом.
— Так вы видели дом! — воскликнул он. — Очень жаль! Я приказал инспектору, чтобы он встретил вас при въезде на улицу.
— Он этого не сделал, — ответила я резко. — Такси доставило меня к дому дяди, и я увидела, что он разрушен бомбой. Дядя ранен? Я хочу знать только это.
Питер Флактон помедлил и негромко проговорил:
— Ваш дядя убит.
Я смотрела на него, не веря своим ушам, не осознавая случившегося.
— Простите, что говорю вам об этом подобным образом, — продолжил он. — Я хотел сперва подготовить вас к этой тяжелой вести. Утрата оказалась тяжелой и для меня. Видите ли, я ценил вашего дядю и симпатизировал ему. Я был его парламентским и личным секретарем.
Я молчала, и он неторопливо продолжил, давая мне время прийти в себя:
— Я работал с ним и до войны, но после Дюнкерка, где мне раздробило ногу, он попросил меня вернуться к нему. Работать с ним было очень интересно, я восхищался вашим дядей как самым удивительным человеком из всех, кого я повстречал в своей жизни. Я никак не могу осознать тот факт, что жизнь его оборвалась и карьера окончена.
— Когда это произошло? — спросила я голосом, который сама не узнавала.
— Позавчера ночью.
— Все уже знают? В газетах было сообщение?
— Известие прозвучало вчера по радио в час дня, в дневном выпуске новостей, и поэтому появится в вечерних газетах. Мы не стали торопиться с информацией по ряду причин.
— Каких причин?
На лице Питера Флактона проступило сомнение. Он явно не знал, как поступить. А потом, словно бы приняв решение, проговорил:
— Я скажу вам чистую правду, мисс Макдональд. На мой взгляд, вы вправе знать ее. Я не вижу никаких причин скрывать ее от вас, однако то, что я вам скажу, является полностью и совершенно конфиденциальным.
— Вы можете верить мне.
Он посмотрел на меня так, словно бы искал подтверждения моим словам, а потом проговорил:
— Ваш дядя погиб при взрыве бомбы. Это случилось во время воздушного налета, однако абсолютно точно известно, что ни один самолет не пролетал над этим районом.
— Что это значит?
— Это значит, — продолжил он, — что бомба, взорвавшаяся в его доме, была заложена туда с целью покушения на жизнь вашего дяди.
— Но кто это сделал?
— Пока мы не знаем. Полиция начала расследование — именно поэтому пока не сделано официального сообщения о гибели вашего дяди. Мы не хотим потерять возможность найти ключ к разгадке, хотя, откровенно говоря, в настоящий момент нет никаких версий.
— Вообще никаких? — переспросила я. — Но ведь немецкие шпионы, или как они там называются, не могут же свободно разгуливать по Лондону и взрывать людей?
Я проговорила эти слова, задыхаясь от ужаса. Я только в этот самый миг начала понимать, как это страшно, что дядя Эдвард погиб, и только теперь, когда его больше не было на свете, я с болью ощутила, как ждала этой встречи с ним.
— Фантастика какая-то, — добавила я с пылом. — Вот уж не думаю, что вы смогли бы вот так же взорвать какого-нибудь из вождей нацистской партии и благополучно скрыться.
— Мы сделаем все возможное, чтобы найти и осудить виновных в этом преступлении, — патетически проговорил Питер Флактон.
