— Она что, была беременна? — спросил Ассад.
Судя по многочисленности его родни на фотографиях, это состояние женщины было ему очень знакомо по опыту.
Карл достал сигарету и еще раз перелистал бумаги. Поскольку тело так и не нашлось, в деле отсутствовал отчет о вскрытии, который мог бы дать ответ на этот вопрос. Из статей в бульварных газетах следовало, что мужчинами она не интересовалась. Впрочем, это еще не значит, что она не могла быть беременной. Ознакомившись с материалами подробнее, Карл выяснил, что близких отношений Мерета не поддерживала вообще ни с кем — ни с мужчинами, ни с женщинами.
— Должно быть, она тогда в кого-то влюбилась, — заключил Ассад. Отбросив сигарету, он придвинулся так близко, что почти уткнулся носом в экран. — Вон красные пятна на щеках. Посмотри-ка!
Карл помотал головой:
— По-моему, в тот день было всего два градуса тепла. У политиков, дающих интервью под открытым небом, часто бывает при этом чрезвычайно здоровый вид! Сам подумай, иначе зачем бы им соглашаться на такие условия?
Однако Ассад был прав. Мерета настолько изменилась, что разница сразу бросалась в глаза. Очевидно, что в промежутке между этими двумя интервью что-то произошло. И никакие демарши Бьярке Эрнфельта, неуклюжего продажного лоббиста, чьей специальностью было уменьшать факты, связанные с природными катастрофами, до микроскопических размеров, наверняка не вызвали бы на ее лице такого нежного румянца.
На секунду Карл уставился в пустоту. В каждом расследовании на каком-то этапе наступает момент, когда ты начинаешь жалеть, что тебе не довелось своими глазами увидеть жертву при жизни. На сей раз он наступил раньше обычного.
— Ассад! Позвони-ка в это самое «Эгелю», куда поместили брата Мереты Люнггор, и договорись о посещении от имени вице-комиссара криминальной полиции Мёрка.
— А кто это — вице-комиссар криминальной полиции Мёрк?
Карл покрутил пальцем у виска. Дурак он, что ли?
— Действительно, кто бы это мог быть?
Ассад покачал головой:
— Мне казалось, ты — вице-комиссар полиции. Разве не так это стало называться после реформирования?
Карл тяжко вздохнул. Идиотская реформа полиции! Да начхать он на нее хотел!
Через десять минут из «Эгелю» позвонил заведующий. Не скрывая своего удивления, он поинтересовался, в чем дело. Вероятно, Ассад добавил от себя что-то непредусмотренное. Но чего вы хотите от ассистента в резиновых перчатках и с пластиковым ведром? Все когда-то передвигались ползком, прежде чем научиться ходить.
Карл перевел взгляд на помощника и, дождавшись, когда тот оторвется от своего судоку, ободряюще кивнул.
За тридцать секунд Карл ввел заведующего в курс дела и получил короткий и ясный ответ: Уффе Люнггор вообще не разговаривает, так что вице-комиссару полиции нет смысла с ним видеться. К этому добавлялось и то обстоятельство, что, хотя Уффе Люнггор нем и замкнут в себе, официально он не объявлен недееспособным. И поскольку Уффе Люнггор не дал согласия на то, чтобы работники «Эгелю» отвечали на вопросы вместо него, то они не вправе делать какие-либо высказывания. Получался замкнутый круг.
— Я знаю принятый порядок. Разумеется, я ни от кого не потребую нарушать врачебную тайну. Однако я ведь расследую дело об исчезновении его сестры и думаю, что Уффе с большой радостью согласится поговорить со мной.
— Я ведь только что сказал — Уффе не разговаривает.
— Из тех, кого мы расспрашиваем, мало кто хочет говорить, но мы как-то справляемся. Мы тут, в отделе «Q», очень хорошо схватываем невысказанные сигналы.
— В отделе «Q»?
— Да. В полицейской префектуре мы представляем элитную следственную группу. Когда мне можно приехать?
В трубке послышался вздох. Доктор был умным человеком и понял, что собеседник обладает бульдожьей хваткой.
— Я подумаю, что могу сделать. Вам позвонят, — пообещал он.
— Что такое ты сказал этому человеку, Ассад, когда говорил с ним по телефону? — крикнул Карл, положив трубку.
— Этому человеку? Что хочу говорить с главным начальником, а не с каким-то заведующим.
— Заведующий и есть начальник, Ассад.
Карл глубоко вздохнул, поднялся из-за стола, пошел в каморку и, глядя в глаза своему помощнику, спросил:
— Ты не знаешь слова «заведовать»? Заведовать чем-то — это значит быть начальником.
Они обменялись кивками в знак полного понимания.
— Завтра заедешь за мной в Аллерёд, где я живу. Поедем по делу. Ты со мной?
Ассад пожал плечами.
— А с этим, — спросил Карл, показав пальцем на молитвенный коврик, — в поездке не будет проблем?
— Это можно скатать в рулон.
— Ага. А как ты узнаешь, в какой стороне Мекка?
Ассад показал на свою голову, словно у него в височной доле находился вживленный GPS-навигатор.
— А если тебе покажется, что ты не знаешь в точности, то есть еще вот это. — Он приподнял одну из газет на полке, и под ней обнаружился компас.
— Ладно, — сказал Карл. Но, посмотрев на мощное скопление металлических труб, тянувшихся под потолком, добавил: — Тут в подвале компас непригоден.
Ассад снова указал пальцем на свою голову.
— Ах так! То есть ты полагаешься на свое ощущение. Значит, полная точность не обязательна?
— Аллах велик. У него очень широкие плечи.
Карл сделал понимающую мину. Конечно же! Какие могут быть сомнения!
Когда Карл вошел в кабинет руководителя следственной группы Бака, на него тут же обратились четыре пары глаз, обведенных темными кругами. Не было никаких сомнений, что группа задыхалась от свалившейся на нее работы. На стене висела большая карта парка Вальбю, на которой были отмечены основные точки, связанные с расследуемым делом: место убийства, место обнаружения орудия убийства — старинной опасной бритвы, место, где свидетельница видела убитого в обществе предполагаемого убийцы, и, наконец, путь свидетельницы по территории парка. Все было замерено и проанализировано, но концы с концами не сходились.
— Карл, нашу беседу придется отложить до лучших времен, — сказал Бак, поправляя рукав черной кожаной куртки, унаследованной от прежнего начальника отдела убийств.
Эта куртка была его сокровищем, подтверждением его необыкновенных достоинств, и он редко ее снимал. Однако сейчас раскаленные батареи нагрели помещение до сорока градусов, а стало быть, Бак собирался вскоре выйти на воздух.
Карл посмотрел на фотографии, прикрепленные к доске у него за спиной. Зрелище было достаточно неприглядное. По-видимому, тело было изувечено после смерти: на груди глубокие раны, половина уха отрезана. На белой рубашке кровью убитого был выведен крест. Карл подумал, что вместо кисти послужила отрезанная половина уха. Мерзлая трава возле велосипеда была примята, сам велосипед тоже, вероятно, топтали ногами: спицы переднего колеса были сильно погнуты. На земле лежал раскрытый портфель, валялись разбросанные учебники коммерческого училища.
