Хелле пожала плечами:
— Может, кто-то оттуда, из Кристиансборга. Почем мне знать!
— Разве не проще было бы тогда написать по электронной почте?
— Ну не знаю я ничего!
По женщине было видно, что она запугана. Возможно, врет. Или просто легко приходит в волнение.
— Наверное, это было от коммуны, — попыталась она увильнуть.
Итак, этот след оборвался.
— Там было написано: «Удачной поездки в Берлин». А еще что?
— Больше ничего. Только это, честно!
— И не было подписи?
— Не было. Только это.
— Ну а тот, кто его принес? Как он выглядел?
Она прикрыла лицо руками.
— Пальто шикарное, а так ничего, — послышалось из-под ладоней.
— И больше вы ничего не разглядели? Так не пойдет!
— Ну ладно. Так вот: он был выше меня ростом, хотя стоял на ступеньку ниже. Еще на нем был шарф зеленого цвета. Рот не весь был закрыт, но подбородок почти весь. Дождь шел, поэтому, наверное. Еще он был немного простужен — по крайней мере, если судить по голосу.
— Он чихал?
— Нет. Только голос был простуженный. С гнусавинкой.
— А глаза? Голубые или карие?
— Вроде бы голубые. Наверное. А может быть, серые. Я бы признала его, если бы встретила.
— Сколько ему было лет?
— Вроде как моего возраста.
Будто это могло что-то прояснить!
— И сколько же вам лет?
Хелле бросила на него почти негодующий взгляд.
— Только что исполнилось тридцать пять, — ответила она и потупилась.
— А на какой машине он приехал?
— Ни на какой, насколько я видела. Перед домом машин никаких не было.
— Не пришел же он к вам пешком?
— Нет. Я тоже так подумала.
— Но вы не посмотрели, куда он отправился?
— Нет. Ну надо же было накормить Уффе. Он у меня всегда что-нибудь ел, пока я смотрела по телевизору новости.
По дороге в машине они разговаривали о письме. Ассаду о нем больше ничего не было известно: на этой стадии полицейское расследование остановилось.
— Но чем, черт возьми, объясняется такое безразличие к сообщению, передать которое было для кого-то так важно? В чем был его смысл? Еще понятно, если бы это было письмо от подружки, пахнущее духами в конвертике с цветочками. Но тут, когда перед тобой анонимный конверт и никакой подписи?
— Мне кажется, что эта Хелле мало чего знает, — продолжал Ассад, когда они свернули на дорогу, ведущую в Бьелькеруп, где находился местный отдел здравоохранения Стевнса.
Подъезжая к нужным зданиям, Карл подумал, что для этого посещения неплохо было бы иметь в кармане постановление суда.
— Подожди меня в машине, — сказал он Ассаду, на чьем лице отразилось разочарование.
Спрашивая у встречных дорогу, Карл скоро нашел кабинет заведующего.
— Да, — ответила хозяйка кабинета, после того как он предъявил полицейский жетон. — Он состоял у нас на домашнем обслуживании. Но в данный момент у нас некоторые трудности с архивом, где хранятся старые дела. Вы же знаете — коммунальная реформа.
Итак, она не в курсе дела. Значит, нужно найти кого-то другого. Кто-то же должен знать про Уффе Люнггора и его сестру. Каждая крупица информации была сейчас на вес золота. Вдруг они много раз навещали его на дому и заметили что-нибудь такое, что помогло бы продвинуться в расследовании?
— Мог бы я поговорить с лицом, на которое в свое время была возложена обязанность посещать больного?
— К сожалению, она ушла на пенсию.
— Можно узнать ее имя?
— К сожалению, нет. Только мы, служащие ратуши, можем давать информацию по старым делам.
— Неужели никому из служащих ничего не известно об Уффе Люнггоре?
— Разумеется, есть те, кто знает. Но мы не имеем права выдавать информацию.
— Мне прекрасно известно, что вы обязаны хранить тайну, и я знаю, что Уффе Люнггор не признан недееспособным. Но я не для того пустился в такую дальнюю дорогу, чтобы уехать отсюда ни с чем. Вы позволите мне посмотреть его медицинскую карточку?
— Вы прекрасно знаете, что это невозможно. Если хотите, можете побеседовать с нашим юристом. Кроме того, папки с делами в данный момент недоступны. Уффе Люнггор в настоящее время не проживает в нашей коммуне.
— Так значит, его личное дело передано во Фредрикссунд?
— Об этом я не имею права давать информацию.
Ну и начальница! Прямо не подступись!
Выйдя из кабинета, Карл постоял немного в коридоре и огляделся по сторонам.
— Извините, пожалуйста! — обратился он к идущей в его сторону женщине, которая показалась ему достаточно усталой для того, чтобы слишком артачиться. Снова достав полицейский жетон, он представился и спросил: — Не могли бы вы помочь? Мне нужно имя социального работника, который посещал на дому пациентов в Маглебю.
— Спросите там, — ответила женщина, указывая на кабинет, из которого он только что вышел.
Значит, потребуется решение суда. Придется звонить по телефону, ждать ответа, потом снова звонить. Даже думать об этом не хочется.
— Я припомню вам этот ответ, когда потребуется моя помощь, — сказал он и раскланялся.
Последнее место, куда он собирался заехать по пути, была клиника спинномозговых повреждений в Хорнбэке.
— Ассад, я собираюсь ехать дальше на машине. Ты можешь вернуться домой поездом? Я высажу тебя в Кёге, а оттуда ты без пересадок доедешь до Центрального вокзала.
Ассад кивнул, но взгляд его был безрадостным. Карл подумал, что не знает, где он живет. Надо будет как-нибудь спросить.
Посмотрев на своего оригинального напарника, Карл сказал:
— Завтра, Ассад, мы возьмемся за другое дело, это — изначально дохлый номер.
Но даже такая перспектива не вызвала блеска в глазах Ассада.
В клинике оказалось, что Харди перевели в другую палату. Вид у него был неважный: кожа истончилась, а в глубине голубых глаз затаился мрак.
Карл дотронулся до плеча Харди:
— Я подумал о том, что ты сказал в прошлый раз. Но это невозможно. Мне очень жаль, но я просто не могу, понимаешь?
Харди ничего не ответил. Разумеется, он понял все слова, но в то же время не понимал Карла.
— Слушай, может быть, ты согласишься помогать мне с моими делами? Я введу тебя в курс, и ты над ними подумаешь. Мне очень нужна дополнительная энергия, понимаешь, Харди? Меня все это как-то совершенно перестало волновать, но вместе с тобой мы хотя бы найдем над чем посмеяться.
