— Может быть, ты продолжишь, Терье, — услышал он откуда-то издалека голос Маркуса Якобсена.
— Да, мы убеждены, что тут действовал тот же преступник, который в бараке на Амагере убил Георга Мадсена.
— Почему вы так считаете? — спросил Карл, мельком глянув на него, и снова отвернулся к окну.
— Исходя из примет некоего человека, который, судя по всему, находился на месте преступления в момент совершения обоих убийств. Поэтому криминальный инспектор Стольц и полицейские из Сорё просят тебя сегодня выехать туда, чтобы сравнить приметы с тем, что ты видел.
— Ни черта я тогда не видел. Я был без сознания.
Терье Плоуг бросил на Карла взгляд, который тому очень не понравился. Уж он-то наверняка изучил отчет вдоль и поперек, так к чему теперь эти глупые вопросы? Или Карл не подчеркивал, что был без сознания с того момента, как получил пулей по виску, и до тех пор, как ему поставили капельницу? Не верят они ему, что ли? Какие у них могут быть для этого основания?
— В отчете сказано, что еще до выстрелов ты заметил красную клетчатую рубашку.
Рубашка! Так, значит, речь только об этом?
— Что же мне, ехать опознавать рубашку? Можно было бы просто прислать фотографии.
— У них свой собственный план, — вставил Маркус. — Все заинтересованы в том, чтобы ты туда поехал. Включая тебя самого.
— Что-то мне не особенно хочется. — Карл посмотрел на часы. — Кроме того, время уже позднее.
— Тебе что-то не хочется! Скажи-ка мне, Карл, когда у тебя назначена встреча с кризисным психологом?
Карл надулся. Неужели нужно сообщать об этом при всем отделе?
— На завтра.
— В таком случае, по-моему, ты можешь сегодня съездить в Сорё, а завтра по свежим следам пойдешь и обсудишь с Моной Ибсен свою реакцию. — С дежурной улыбкой Маркус взял верхнюю папочку с самой большой стопки на столе: — И вот тебе, кстати, копия документов из ведомства по делам иностранцев относительно Хафеза Ассада. Изволь, пожалуйста!
Вести машину досталось Ассаду. Прихватив на дорожку несколько пряных рулетиков и треугольничков, он покатил по шоссе Е20. Сидя за рулем, он имел вид веселого и довольного жизнью человека; улыбаясь, покачивал головой в такт музыке, звучавшей по радио.
— Ассад, я получил твои бумаги из ведомства по делам иностранцев, но еще не успел их прочитать, — сказал Карл. — Не мог бы ты рассказать мне, что там написано?
Идя на обгон грузовика, шофер на секунду отвлекся от дороги, чтобы кинуть внимательный взгляд на своего пассажира:
— День моего рождения, место рождения и что я тут делаю? Ты об этом?
— Почему тебе дали постоянное право на жительство? Это тоже там написано?
Ассад кивнул:
— Меня убьют, если я вернусь домой, — такое вот дело! Власти Сирии не очень любили меня, понимаешь!
— За что?
— У нас были разные взгляды, этого достаточно.
— Достаточно для чего?
— Сирия — большая страна. Люди иногда просто исчезают.
— Ладно, ты уверен, что тебя убьют, если ты вернешься?
— Именно так, Карл.
— Ты работал на американцев?
Ассад резко повернулся к нему:
— Почему ты так говоришь?
Карл отвернулся.
— Сам не знаю. Я просто спросил.
Когда он в последний раз был в старом полицейском участке Сорё на Сторгаде, тот принадлежал шестнадцатому округу рингстедской полиции. Сейчас он был отнесен к Южнозеландскому и Лолланд-Фальстерскому округу, но стены из красного кирпича ничуть не изменились, из-за барьера смотрели те же лица, и обязанностей ни у кого не убавилось. И какой был смысл переписывать людей из одной графы в другую?
Карл ожидал, что кто-нибудь из здешних криминалистов попросит его еще раз описать клетчатую рубашку. Но нет! Все оказалось не так примитивно. В кабинете размером с чуланчик Ассада гостя встретили четверо полицейских с такими лицами, как будто каждый из них потерял в неприятном ночном происшествии близкого родственника.
— Йоргенсен! — объявил один из них, протягивая Карлу руку.
Рука оказалась холодна как лед. Наверняка этот Йоргенсен несколько часов тому назад смотрел в глаза тем парням, которые были убиты из монтажного пистолета. В таком случае он уж точно за эту ночь ни секунды не спал.
— Хочешь осмотреть место преступления? — спросил один из ребят.
— Это необходимо?
— Там картина немного иная, чем на Амагере. Их убили в авторемонтной мастерской. Одного в гараже, другого в конторе. Стреляли с очень близкого расстояния, так как гвозди вошли очень глубоко. Их можно было обнаружить, только внимательно присмотревшись.
Другой полицейский протянул фотографии размера А4. Все так. Из черепа торчит только верхний конец гвоздя, даже крови почти нет.
— Видишь, оба были заняты работой. Руки грязные, одежда — рабочий комбинезон.
— Пропало что-нибудь?
— Ничегошеньки!
Этого слова Карл не слышал уже много лет.
— Какой работой они занимались? Дело было поздним вечером? Может, они подхалтуривали?
Криминалисты обменялись взглядами. Очевидно, они сами ломали над этим голову.
— На полу остались сотни разных следов. Похоже, там никогда не делали уборки, — вмешался в разговор Йоргенсен.
Ему явно пришлось нелегко.
— А теперь, Карл, приглядись вот к этому внимательно, — продолжил он, приподнимая покрывало на столе. — И не говори ничего, пока не сможешь ответить с полной уверенностью.
Под покрывалом обнаружились четыре рубашки в крупную красную клетку. Они лежали на столе, словно четыре лесоруба, отправившиеся на вырубку.
— Есть ли здесь похожая на ту, что ты видел на месте преступления на Амагере?
Это было самое странное опознание, в каком Карлу приходилось участвовать. Нужно было ответить на вопрос: какая рубашка это сделала? Звучит прямо как розыгрыш. Он никогда не был специалистом по рубашкам. И своих-то не помнил.
— Карл, я понимаю, что это трудно, когда прошло столько времени, — устало произнес Йоргенсен. — Но ты нам очень поможешь, если сделаешь это.
— Да с чего вы, черт побери, взяли, что убийца будет ходить в той же рубашке спустя несколько месяцев? Небось и сами в своем деревенском захолустье иногда все же меняете одежонку.
— Мы все проверяем. — Йоргенсен не обратил внимания на его тон.
— И откуда у вас такая уверенность, будто свидетель, видевший предполагаемого убийцу издалека да к тому же ночью, сумел с такой точностью запомнить рубашку преступника, что его показания окажут серьезную помощь следствию? Да эти проклятые рубашки похожи одна на другую, как четыре капли воды! Они, конечно, отличаются, но есть же наверняка тысячи других похожих.
