Казалось, они не понимают вопроса.
Он спросил снова, но старики все равно глядели на него непонимающе.
— У таких, как мы, врагов нет, — обиженно сказал Нюстрём. — Конечно, собачимся иногда — ну там, чья очередь дорожку почистить или тут один… где, говорит граница пастбища. Но не убивать же из-за этого?
Валландер кивнул.
— Я скоро с вами свяжусь. — Он взял пальто и поднялся. — Если что-нибудь узнаете, сразу звоните в полицию, не раздумывайте. Спросите Курта Валландера.
— А если они вернутся? — спросила женщина.
Курт Валландер покачал головой.
— Они не вернутся, — сказал он. — Это были грабители. Такие не возвращаются. Вам не о чем тревожиться.
Он подумал, что надо бы сказать что-то еще, чтобы успокоить стариков. Но что? Что можно сказать людям, чей ближайший сосед был только что зверски убит? И с минуты на минуту можно ждать еще одной смерти.
— А лошадь, — спросил он, — кто будет ее кормить?
— Мы, — сказал старик. — Мы позаботимся о ней.
Валландер вышел во двор. Уже почти рассвело. Пригибаясь под сильным ледяным ветром, он побежал к машине. Вообще-то следовало бы остаться и помочь техникам, но он замерз, его мутило да и не хотелось задерживаться здесь дольше, чем необходимо. Тем более он видел в окно, что с бригадой приехал Рюдберг. Значит, техники-криминалисты не уедут отсюда, пока не перевернут каждый ком земли на месте преступления. Рюдбергу осталось совсем немного до пенсии, но он по-прежнему был влюблен в полицейскую работу. Непосвященным он казался чересчур педантичным и медлительным, но само его присутствие было гарантией, что все будет сделано как полагается.
Рюдберг ходил с палочкой. Ревматизм. Сейчас он, прихрамывая, шел к нему по двору. Валландер остановился.
— То еще зрелище, — сказал Рюдберг. — Бойня какая-то.
— Ты не первый, кто это заметил, — ответил Курт Валландер.
Рюдберг помолчал, глядя в сторону.
— Есть за что зацепиться? — спросил он.
Курт покачал головой.
— Что, вообще ничего? — Голос Рюдберга звучал чуть ли не умоляюще.
— Соседи ничего не слышали и не видели. Думаю, обычные грабители.
— Подобное зверство ты называешь обычным?
Валландер понял, что выразился неудачно.
— Ну да, конечно… Редкие сволочи. Из тех, кто ищет поживу на отдаленных хуторах, где никого нет, кроме одиноких стариков.
— Мы должны их найти, — сказал Рюдберг, — а то все это повторится.
— Да уж, — задумчиво согласился Валландер, — других кого, может, и не найдем, а этих обязаны.
Он сел в машину и выехал из усадьбы. И на узком проселке чуть не столкнулся с мчавшимся навстречу автомобилем. Он узнал человека за рулем. Журналист из центральной газеты. Когда в районе Истада случается что-то из ряда вон выходящее, он всегда возникает как черт из табакерки.
Валландер покружил немного по Ленарпу. В окнах горел свет, но на улицах не было ни души. Интересно, что скажут местные, когда узнают?
На душе у него было скверно. Старушка с удавкой на шее… Жестокость непостижимая. Кто мог такое сделать? Почему не ударить топором по голове, раз — и все кончено? Зачем эти пытки?
Он пытался составить план расследования, пока кружил с черепашьей скоростью по крошечной деревне. На перекрестке у поворота на Блентарп остановился, подкрутил печку, чтобы окончательно не замерзнуть, и долго сидел, неподвижно уставясь на горизонт.
Он знал, что дело поручат ему. Если не считать Рюдберга, он единственный по-настоящему опытный следователь в Истаде, хотя ему всего лишь сорок два года.
Большая часть следствия — это рутина. Осмотр места преступления, беседы с жителями Ленарпа и тех мест, где преступники могли бы скрыться. Не заметил ли кто-нибудь чего подозрительного? Чего-то необычного? Вопросы уже сами формулировались в голове.
Валландер знал не понаслышке: ограбления в малонаселенных местах — одни из самых труднораскрываемых преступлений.
Единственное, на что он надеялся, — старушка выживет. Она все видела. Она знает.
Но, если она умрет, раскрыть это двойное убийство будет очень и очень непросто.
На душе было беспокойно.
Обычно беспокойство придавало ему сил и энергии. А поскольку силы и энергия — необходимое условие всякой полицейской работы, то Курт Валландер считал себя хорошим полицейским. Но на этот раз он ощущал только растерянность и усталость.
Он заставил себя включить первую скорость, тронулся с места, но резко затормозил. Словно только сейчас он полностью осознал, что произошло этим морозным утром.
Исступленное зверство по отношению к двум старикам испугало его.
Случилось нечто, чего здесь никак не должно было случиться. Он посмотрел в окно. Снаружи бушевал ветер.
Пора начинать, подумал он.
Рюдберг прав, надо их найти.
Больше не останавливаясь и никуда не сворачивая, он поехал в больницу. Лифт поднял его в отделение реанимации. В коридоре он сразу наткнулся на молодого стажера Мартинссона. Тот сидел на стуле около дверей.
Курт Валландер постарался преодолеть раздражение.
Что, никого больше не нашлось послать в больницу, кроме этого неопытного мальчишки? И почему он не рядом с пострадавшей, почему не ловит каждое слово, которое несчастная могла бы прошептать?
— Привет, — сказал он вслух. — Как дела?
— Она без сознания, — сказал Мартинссон. — Врачи особых надежд не питают.
— А почему ты сидишь здесь? Почему не там?
— Не пускают. Сказали, позовут, если что.
Курт Валландер уловил в голосе парня растерянность.
Я тоже хорош, подумал он. Ворчу на него, как старый ментор.
Он осторожно приоткрыл дверь и заглянул в палату. В зале ожидания Смерти работали насосы, мерно вздыхали какие-то приборы. Бесчисленные шланги, как прозрачные черви, змеились по стенам. Когда он открыл дверь, медсестра читала какую-то диаграмму.
— Сюда нельзя, — резко сказала она.
— Я из полиции, — тихо произнес Курт Валландер. — Просто хочу узнать, как дела.
— Вам было сказано: ждите, — отрезала сестра.
Курт Валландер не успел ответить, как в палату быстрым шагом вошел врач. Курт удивился, что он такой молодой.
— Здесь не должно быть посторонних, — сказал он, увидев Курта Валландера.
— Я сейчас уйду. Но мне надо знать, как ее дела. Меня зовут Курт Валландер, я из полиции. Из криминальной полиции, — подчеркнул он, хотя не был уверен, что это что-то меняет. — Я расследую это преступление. Как она?
