Только теперь до нее дошло.
— По-вашему, это они?
— Не знаю, — сказал он. — Подумайте еще раз.
— Я поменяла им доллары. Он положил деньги в карман, и оба ушли.
— Сколько времени это заняло?
— Минуты три-четыре. Не больше.
— Копию квитанции на обмен полагается хранить?
Она кивнула.
— Я сегодня менял деньги в банке. Меня попросили назвать только мое имя. А те, двое, сообщили свой адрес?
— Может быть. Я не знаю.
Курт Валландер кивнул. Уже теплее.
— Ну у вас и память! — сказал он. — А когда-нибудь после вы их видели?
— Нет. Больше ни разу.
— А узнали бы их на улице?
— Думаю, что да. Скорее всего.
Курт Валландер на секунду задумался:
— Может быть, вам придется на несколько дней прервать свой отпуск.
— А мы завтра собирались на Эланд!
Он тут же принял решение.
— Нет, завтра вы не можете ехать на Эланд. И послезавтра. — Он поднялся и стряхнул песок: — Сообщите родителям, где вас найти.
Она поднялась, чтобы вернуться к друзьям.
— Можно, я им расскажу?
— Пока нет. Придумайте что-нибудь. Вы сумеете.
В четыре часа Валландер рассматривал квитанцию на обмен валюты. Подпись неразборчива. Адрес не указан.
Почему-то он не ощутил разочарования. Наверное, потому, что теперь точно знал, как все произошло.
Прямо из банка он поехал к Рюдбергу.
Рюдберг сидел на балконе. Он сильно похудел и был очень бледен. Курт сел рядом и рассказал ему о своем открытии.
Рюдберг задумчиво слушал.
— Наверное, ты прав, — сказал он, когда Валландер замолчал, — так оно все и было.
— Вопрос только, как их найти, — сказал Валландер. — Туристы. Случайно в Швеции. Больше чем полгода назад.
— Может быть, они все еще здесь. Как беженцы. Или уже получили вид на жительство.
— С чего начать?
— Не знаю, — сказал Рюдберг. — Но ты что-нибудь придумаешь.
Они долго, часа два, сидели на балконе. Потом Валландер пошел к машине. Тепло, еще теплее.
15
Последующие дни Курт Валландер запомнил навсегда. Все понемногу начало вставать на свои места. Исходным пунктом стало то, что запомнила удивительная Бритта-Лена Будэн, плюс неразборчивая подпись на квитанции. Теперь у него был вполне правдоподобный сценарий, и в этот сценарий прекрасно укладывались предсмертные слова Марии Лёвгрен. И необычный узел на удавке. В тот же самый вечер, после разговора с Бриттой-Леной на песчаном пляже Сандхаммарен, он поехал к Бьёрку, буквально вытащил того из-за обеденного стола и выцарапал обещание подключить к следствию Ханссона и Мартинссона. Заглохшее было расследование вновь набирало обороты.
С утра в среду 11 июля, еще до открытия отделения Фёренингсбанка, они провели следственный эксперимент. Бритта-Лена села на свое место, Ханссон изображал Лёвгрена, а Бьёрку и Мартинссону достались роли иностранцев, пришедших обменять свои доллары. Валландер упрямо настаивал, чтобы все было точно так, как и полгода назад. Директор отделения с определенным беспокойством наблюдал, как Бритта-Лена передает 27 тысяч крон в крупных купюрах в руки Ханссона и как тот прячет их в старый портфель, который они одолжили у Эббы.
Курт Валландер стоял в сторонке и внимательно наблюдал за происходящим. Дважды он просил повторить спектакль, после того как Бритта-Лена вдруг припоминала, что какие-то детали не сходятся.
Задача состояла в том, чтобы дополнительно стимулировать редкостную память девушки. Вдруг там откроется еще какая-нибудь маленькая кладовочка?
Наконец Бритта-Лена покачала головой. Больше ей добавить нечего.
Курт Валландер попросил ее отложить путешествие на Эланд еще на несколько дней и предложил просмотреть фотографии преступников-иностранцев, по разным причинам угодившим в сети шведской полиции. Но это ничего не дало, и он посадил ее на самолет в Норчёпинг. После восемнадцати часов непрерывного разглядывания портретов из огромного фотоархива Иммиграционного управления она вернулась в аэропорт Стуруп, где ее уже ждал Курт Валландер. Поездка в Норчёпинг оказалась безрезультатной.
Следующим шагом было подключение Интерпола. Схему убийства заложили в компьютер, и в европейских центрах Интерпола провели сравнительный анализ криминального почерка. Но ничего обнадеживающего пока не обнаружили.
Пока Бритта-Лена разглядывала бесчисленные фотографии, Валландер трижды и подолгу беседовал с трубочистом Артуром Лундином. Они восстанавливали поездки в Истад и обратно, минута за минутой, еще и еще раз уточняли, как все происходило. Картина обрастала подробностями. Иногда он заезжал к Рюдбергу, тот по-прежнему почти все время проводил на балконе. Выглядел он бледным и усталым, и, хотя утверждал, что эти визиты его ничуть не беспокоят, все равно Курта Валландера каждый раз мучила совесть.
Аннет Бролин возвратилась из отпуска, который проводила с мужем и ребенком в Греббестаде на западном побережье. В Истад она приехала с семьей, поэтому Валландер доложил ей о прорыве в следствии самым официальным тоном.
Но после первой бурной недели дело опять застопорилось. Валландер сидел, уперевшись взглядом в составленную им подробную схему преступления. Опять они застряли.
— Не спеши, — сказал Бьёрк. — Интерполовское тесто подходит не скоро.
Курт Валландер скривился: сравнение ему не понравилось.
Хотя Бьёрк, пожалуй, и прав.
Когда Бритта-Лена вернулась с Эланда и вышла на работу, он выпросил для нее у руководства банка несколько свободных дней. Они объездили все лагеря беженцев в окрестностях Истада, съездили даже в плавучий лагерь в Мальмё. Нет, никого похожего на тех двоих она не увидела.
Курт Валландер добился, чтобы из Стокгольма прислали полицейского художника.
Несмотря на бесчисленные попытки, Бритте-Лене не удалось восстановить облик преступников. Она отвергала все предлагаемые художником версии.
Валландер был близок к отчаянию. Бьёрк заставил его отпустить Мартинссона на другое задание, и теперь Ханссон был его единственным помощником.
В пятницу 20 июля он уже готов был сдаться.
Поздно вечером он написал докладную записку с предложением заморозить расследование за отсутствием новых материалов, позволяющих его продолжить.
Записку он положил на стол, решив, что в понедельник утром передаст ее Бьёрку и Аннет Бролин.
В субботу и воскресенье он ездил на Борнхольм. Было ветрено и дождливо, к тому же он чем-то отравился в ресторане на пароме. Его тошнило, и воскресный вечер он провел в постели, то и дело выбегая в туалет.
