Он кинулся к своей машине, неловко пытаясь сунуть ключ в зажигание и думая, что наверняка снова упустил Коноваленко. Но не сомневался, что прежде всего тот постарается покинуть остров. Оставшись здесь, он рано или поздно окажется в кольце. Валландер изо всех сил нажал на газ. На развороте у опоры моста он засек Коноваленко. Нарушая все правила, обогнал тяжелый медлительный грузовик и кое-как справился с управлением, едва не врезавшись в посадки на разделительной полосе. Потом погнал по мосту. «Мерседес» был прямо впереди него. Надо что-то придумать. В гонках ему, пожалуй, Коноваленко не обставить.
Все закончилось на самой высокой точке моста.
Коноваленко мчался на огромной скорости, но Валландер висел у него на хвосте. Уверившись, что не заденет ни одну из машин на полосе встречного движения, он выстрелил из пистолета прямо через лобовое стекло, целясь в «мерседес» Коноваленко. Первый выстрел прошел мимо. Зато второй, на счастье, попал в заднее колесо. «Мерседес» сразу пошел юзом, и Коноваленко не сумел выровнять его. Валландер отчаянно нажал на тормоза, меж тем как машина Коноваленко на полной скорости ударила прямо в бетонное ограждение моста. Жуткий грохот. Что произошло с самим Коноваленко, комиссар не видел. Но, не раздумывая, на малой скорости въехал прямо в разбитую машину. Удар по грудной клетке — ремни безопасности натянулись. Валландер рвал рычаги, давая задний ход. Покрышки взвизгнули, он отъехал назад для нового разгона. И повторил свой маневр. «Мерседес» швырнуло еще на несколько метров вперед. Валландер вновь подал машину назад, распахнул дверцу и укрылся за нею. Позади уже выстраивалась пробка. Когда Валландер взмахнул пистолетом и крикнул автомобилистам, чтобы они держались подальше, многие бросили свои машины и побежали прочь. На противоположной стороне моста тоже возник затор. Коноваленко не появлялся. И все же Валландер несколько раз выстрелил в искореженный «мерседес».
После второго выстрела взорвался бензобак. Позднее Валландер так и не мог установить, отчего произошел взрыв — от его пули или же бензин вспыхнул по какой-то другой причине. Пламя мгновенно охватило «мерседес», повалил густой дым. Валландер осторожно приблизился.
Коноваленко горел.
Его зажало в машине, он лежал на спине, наполовину вывалившись через лобовое стекло на капот. Никогда Валландер не забудет этот неподвижный взгляд, Коноваленко словно не верил, что все это происходит с ним. Потом его волосы вспыхнули, и через секунду-другую Валландер понял, что он мертв. Вдалеке завыли сирены. Валландер медленно вернулся к собственной помятой машине, прислонился к дверце.
Потом посмотрел на Кальмарский пролив. Вода сверкала. Пахло морем. Голова у него была совершенно пустая, без единой мысли. Что-то кончилось, и это ощущение одурманило его. Затем он услышал усиленный мегафоном голос, который приказывал кому-то бросить оружие. Он не сразу сообразил, что приказ адресован ему. Оглянулся, увидел на кальмарском берегу пожарные и полицейские машины. «Мерседес» Коноваленко еще горел. Валландер посмотрел на свой пистолет и — бросил его в воду. Полицейские с оружием на изготовку направились к нему. Валландер взмахнул полицейским удостоверением и крикнул:
— Комиссар Валландер! Я полицейский!
Скоро его окружили недоверчивые смоландские коллеги.
— Я полицейский. Мое имя Валландер, — повторил он. — Возможно, вы читали обо мне в газетах. На прошлой неделе я был объявлен в розыск.
— Верно, я вас узнаю, — сказал один из полицейских на смоландском диалекте.
— В горящей машине находится некто Коноваленко, — сказал комиссар. — Этот человек застрелил нашего коллегу в Стокгольме. И еще многих людей.
Валландер огляделся.
Внезапно нахлынула целая буря чувств — то ли радость, то ли облегчение.
— Едемте! — сказал он. — Мне позарез нужно выпить кофе. А здесь уже ничего больше не случится.
31
Ян Клейн был арестован в своем служебном кабинете около полудня в пятницу, 22 мая. Утром, в самом начале девятого, генеральный прокурор Вервей выслушал доклад Схееперса о решении президента де Клерка, принятом накануне поздно вечером. После этого он без комментариев подписал ордер на арест и обыск в доме. Схееперс потребовал, чтобы арест осуществил комиссар Борстлап, который в ходе расследования убийства ван Хеердена произвел на него благоприятное впечатление. Доставив Яна Клейна в помещение для допросов, Борстлап перешел в соседнюю комнату, где ждал Схееперс, и доложил, что задержание прошло без эксцессов. Хотя кое-что он заметил, и это кое-что показалось ему важным и даже тревожным. Сам он располагал весьма скудной информацией о том, почему сотрудник разведслужбы взят под стражу. Схееперс ссылался на секретность, необходимую во всех мероприятиях, связанных с национальной безопасностью. Но Борстлапа конфиденциально предупредили, что президент де Клерк в курсе событий. Поэтому Борстлап инстинктивно чувствовал, что должен сообщить о своем наблюдении.
Дело в том, что Ян Клейн нисколько не удивился аресту. Борстлап угадывал в его возмущенной реакции плохое актерство. Видимо, он был кем-то предупрежден. А поскольку, как Борстлап понял, решение об аресте было принято очень быстро, он пришел к выводу, что у Яна Клейна есть сообщники либо в ближайшем окружении президента, либо в генеральной прокуратуре. Схееперс внимательно выслушал соображения Борстлапа. С тех пор как де Клерк подписал ордер, прошло менее двенадцати часов. Кроме президента об аресте знали только Вервей и Борстлап. Необходимо безотлагательно информировать де Клерка, что в его кабинете, по-видимому, есть «жучки». Схееперс попросил Борстлапа подождать за дверью, пока он сделает важный телефонный звонок. Но де Клерка тот не застал. В секретариате сообщили, что у президента совещание и связаться с ним можно будет только во второй половине дня.
Схееперс прошел к Борстлапу Ян Клейн подождет. Хотя иллюзий насчет того, что Ян Клейн встревожится, не зная причины своего ареста, Схееперс не питал. Допрос он отложил скорее ради себя самого. Грядущая встреча с Яном Клейном отнюдь не внушала ему уверенности.
Они поехали в дом Яна Клейна, расположенный неподалеку от Претории. За рулем сидел Борстлап, Схееперс устроился на заднем сиденье. Внезапно ему вспомнилась белая львица, которую они с Юдифью видели в заповеднике. Это образ Африки, думал он. Отдыхающий зверь, спокойный и недвижный, пока не поднимется и не явит всю свою дремлющую силу. Хищный зверь, которого нельзя ранить, можно только убить, если он нападет.
Схееперс смотрел в окно, размышляя о том, как теперь сложится его жизнь. Сбудется ли грандиозный план де Клерка и Нельсона Манделы, знаменующий окончательное отступление белых. Или же начнется хаос, бесконтрольное насилие, чудовищная гражданская война, в которой позиции и союзники будут постоянно меняться, а конец предсказать невозможно? Апокалипсис, думал он. Страшный суд, который мы все время пытались упрятать в бутылку, как злого духа. И наверное, этот дух отомстит, когда бутылка разобьется?
Машина остановилась у ворот большой виллы Яна Клейна. Борстлап еще при аресте информировал его, что имеет ордер на обыск, и потребовал ключи. Ян Клейн разыграл оскорбленное достоинство и ключи дать отказался. Тогда Борстлап сказал, что в таком случае дверь придется взломать. И в конце концов получил связку. Во дворе их встретили охранник и садовник. Схееперс поздоровался, сообщил, кто он. Потом обвел взглядом обнесенный стеной сад. Все словно расчерчено по линейке. И до того ухожено, что казалось безжизненным. Вот так я и должен представлять себе Яна Клейна, подумал он. Его жизнь расчерчена по идеологической линейке. Отклонений нет и быть не может, ни в мыслях и чувствах, ни в саду. Исключение составляет его секрет — Миранда и Матильда.
