— Да. Задержаться необходимо. По крайней мере еще на день. В Истаде все спокойно?
— Роберт Окерблум через пастора Туресона спрашивал, когда можно похоронить жену.
— Но ведь, кажется, никаких препятствий нет?
— Бьёрк велел спросить у тебя.
— Вот ты и спросил. Как там погода?
— Как положено.
— В каком смысле?
— Апрельская. Капризная. И, увы, далеко не тепло.
— Ты не мог бы позвонить моему отцу и сказать, что я еще в Стокгольме?
— Последний раз, когда я ему звонил, он пригласил меня заехать. Но у меня не было времени.
— Позвони, а? Не в службу, а в дружбу.
— Конечно. Прямо сейчас и позвоню.
Валландер попрощался и сразу набрал номер дочери. Когда Линда сняла трубку, он понял, что она еще не вполне проснулась.
— Ты же хотел позвонить вчера, — сказала она.
— Заработался допоздна.
— Я могу встретиться с тобой в первой половине дня.
— Не получится. В ближайшие часы я буду чертовски занят.
— Ты что, не хочешь повидаться?
— Ты отлично знаешь, что хочу. Я позвоню попозже.
Валландер быстро положил трубку, потому что в кабинет тяжелой походкой вошел Лувен. Дочь наверняка обиделась. Почему, собственно, ему не хотелось, чтобы Лувен слышал его разговор с Линдой? Он и сам этого не понимал.
— Ну и вид у тебя, — сказал Лувен. — Ты что, ночь не спал?
— Наоборот, переспал, — уклончиво ответил Валландер, — а это ничуть не лучше. Как дела?
— Пока ничего нового. Но мы прорвемся.
— Есть вопрос, — сказал Валландер, но решил до поры до времени помалкивать о вчерашнем визите в «Аврору». — Коллеги в Истаде получили анонимное сообщение, что в убийстве Тенгблада, возможно, замешан русский по фамилии Коноваленко.
Лувен нахмурился:
— Думаешь, стоит отнестись к этому всерьез?
— Пожалуй. Тот, кто передал сообщение, как будто бы хорошо информирован.
— Вообще-то, — помолчав, сказал Лувен, — у нас хватает неприятностей с русскими преступниками, которые в последнее время валом валят в Швецию. И понятно, что с годами эта проблема вряд ли упростится. Поэтому мы попробовали составить что-то вроде картотеки. — Некоторое время он перебирал папки в шкафу, наконец нашел, что искал. — Вот, Рыков. Если в городе есть некий Коноваленко, Рыков должен его знать.
— Почему?
— По слухам, он превосходно информирован обо всем, что происходит среди иммигрантов. Давай съездим к нему. — Лувен протянул папку Валландеру: — Возьми почитай. Очень любопытно.
— Я могу и один съездить, — сказал Валландер. — Вдвоем совсем не обязательно.
Лувен пожал плечами:
— Мне же лучше. Что ни говори, в деле Тенгблада есть и другие зацепки, хотя следствие продвигается не быстро. Кстати, криминалисты считают, что вашу женщину в Сконе застрелили из того же оружия. Но вполне однозначно, конечно, утверждать нельзя. Предположительно из того же. С другой стороны, неизвестно, находилось ли это оружие в одних и тех же руках.
До Халлунды Валландер добрался только в первом часу. К тому времени он успел пообедать в каком-то мотеле, а заодно прочитал лувеновские материалы о человеке по имени Владимир Рыков. Отыскав в Халлунде нужный дом, он немного постоял, осмотрелся. И сразу же заметил, что почти никто из прохожих не говорит по-шведски.
Вот здесь зарождается будущее, подумал он. Ребенок, который здесь вырастет и, возможно, станет полицейским, накопит совсем иной опыт, чем я.
Он вошел в подъезд, нашел в списке жильцов имя «Рыков» и вызвал лифт.
Открыла ему женщина. Валландер тотчас заметил настороженность в ее глазах, хоть она и не знала еще, что он из полиции.
— Рыков, — сказал он, предъявив удостоверение. — У меня есть к нему несколько вопросов.
— О чем?
Говорит с акцентом. Вероятно, родом откуда-то из Восточной Европы.
— Об этом я поговорю с ним.
— Он мой муж.
— Он дома?
— Я скажу ему.
Женщина скрылась за дверью, вероятно в спальне. Валландер огляделся. Обстановка дорогая, а все же оставляет впечатление временности. Словно живущие здесь люди готовы в любую минуту сняться с места.
Дверь отворилась, вышел Владимир Рыков. Он был в халате, опять-таки явно дорогом. Волосы у него были спутаны, и Валландер подумал, что он, наверно, спал.
В Рыкове тоже чувствовалась настороженность.
Внезапно Валландер осознал, что наконец-то к чему-то приблизился. И это что-то сдвинет с мертвой точки следствие, начавшееся без малого две недели назад, когда Роберт Окерблум пришел к нему и сообщил о пропаже жены. Следствие, до сих пор тонувшее во множестве разрозненных путаных следов, которые пересекали друг друга, не давая ему продвинуться вперед.
Такое чувство он испытывал и в прежних делах. Чувство, что стоишь на пороге прорыва. И зачастую оно не обманывало.
— Я очень сожалею, что пришлось вас побеспокоить. Но у меня есть к вам несколько вопросов.
— О чем же?
Рыков так и не предложил ему сесть и говорил резко, неприязненно. Валландер решил перейти прямо к делу. Сел на стул и жестом попросил Рыкова и его жену сделать то же.
— Насколько мне известно, приехали вы сюда как иранский беженец, — начал Валландер, — и в семидесятые годы получили шведское гражданство. Впрочем, имя Владимир Рыков звучит отнюдь не по-ирански.
— Это мое личное дело.
Валландер пристально смотрел на него:
— Конечно. Но в определенных обстоятельствах вопрос с гражданством в нашей стране можно и пересмотреть. Например, если данные, на основе которых власти приняли решение, окажутся фальшивкой.
— Вы мне угрожаете?
— Вовсе нет. Чем вы занимаетесь?
— Я владелец туристического бюро.
— Название?
— «Рыков. Туристические услуги».
— С какими странами вы сотрудничаете?
— С разными.
— Например?
— Польша.
— А еще?
— Чехословакия.
— Дальше.
— Господи! Куда вы клоните?
— Ваше турбюро зарегистрировано в губернском управлении как частная фирма. Но, судя по данным налогового ведомства, последние два года вы не подавали декларации. Поскольку я предполагаю, что фальшивых деклараций вы не подаете, сей факт должен означать, что в последние годы ваше турбюро не функционировало.
