— Гостиница «Сентраль», — простонал он.
Шофер подозрительно посмотрел на него:
— Не очень-то охота вас сажать. Весь салон перепачкаете.
— Я полицейский, — рявкнул Валландер. — Езжайте!
Шофер на полной скорости рванул с остановки. Возле гостиницы Валландер расплатился и, не дожидаясь ни сдачи, ни квитанции, прошел в холл, взял ключи у портье, который с удивлением воззрился на его одежду. Было уже за полночь, когда Валландер закрыл за собой дверь номера и рухнул на кровать.
Успокоившись, он позвонил Линде.
— Почему ты звонишь так поздно? — спросила она.
— Занят был. Раньше позвонить не мог.
— У тебя такой странный голос. Что-то случилось?
У Валландера вдруг перехватило горло, он едва не разрыдался. Но сумел совладать с собой.
— Ничего не случилось.
— Все правда в порядке?
— Да, конечно. А что могло случиться?
— Тебе лучше знать.
— Разве ты не помнишь, что я всегда работаю в самое неурочное время?
— Верно. Об этом я забыла.
И в этот миг он решился:
— Я еду к тебе в Бромму. Не спрашивай почему. После объясню.
Он взял такси и поехал к дочери в Бромму. Потом они сидели за кухонным столом, пили пиво, и он рассказывал о том, что произошло.
— Говорят, хорошо, когда дети знают о работе родителей, — сказала Линда, покачав головой. — Ты не испугался?
— Конечно испугался. Эти люди в грош не ставят чужую жизнь.
— Почему ты не напустишь на них полицию?
— Я сам полицейский. И мне надо подумать.
— А они между тем могут убить кучу людей?
Он кивнул:
— Ты права. Поеду на Кунгсхольмен. Но я чувствовал, что сначала должен поговорить с тобой.
— Хорошо, что ты приехал.
Линда проводила его до двери.
— Почему ты спрашивал, дома ли я? — вдруг сказала она, когда он уже стоял на пороге. — Почему не сказал, что был здесь вчера и искал меня?
Валландер недоуменно посмотрел на нее:
— О чем ты?
— Когда приехала домой, я встретила соседку, госпожу Нильсон. И она мне сказала, что ты вчера заходил и спрашивал, дома ли я. У тебя же есть ключи!
— Я вовсе не говорил с госпожой Нильсон.
— Что ж, наверно, я не так ее поняла.
Внезапно Валландер похолодел.
Что она сказала?
— Ну-ка, повтори. Ты пришла домой. Встретила госпожу Нильсон. И она сказала, что я спрашивал о тебе?
— Да.
— Повтори слово в слово, что она сказала.
— Твой папа спрашивал о тебе. Это все.
Валландер испугался:
— Я никогда не видел госпожу Нильсон. Откуда она знает, как я выгляжу? Откуда знает, что это был я?
Линда поняла не сразу.
— По-твоему, это был кто-то другой? Но кто? И почему? Кто прикидывался тобой?
Валландер серьезно посмотрел на нее. Потом погасил свет и осторожно прошел к окну гостиной.
Улица была пуста.
Он вернулся в переднюю.
— Я не знаю, кто это был. Но завтра ты поедешь со мной в Истад. Не хочу, чтобы сейчас ты оставалась тут одна.
Он говорил совершенно серьезно, и она это почувствовала, потому что коротко сказала:
— Хорошо. А нынче ночью мне надо бояться?
— Бояться вообще незачем. Просто в ближайшие дни тебе не стоит быть здесь одной.
— Не говори больше ничего, — попросила Линда. — Сейчас я хочу знать как можно меньше.
Она постелила ему на матрасе.
Потом он лежал в темноте, слушал ее дыхание и думал: Коноваленко!
Удостоверившись, что Линда уснула, он встал и подошел к окну.
Улица по-прежнему была пуста.
Валландер позвонил в справочную, узнал, что поезд до Мальмё отходит в семь часов три минуты, и в начале седьмого они выехали из Броммы.
Ночь он провел тревожно, временами проваливался в сон и тотчас же просыпался как от толчка. И теперь мечтал поскорее очутиться в поезде. Лететь самолетом — значит добраться до Истада слишком быстро. А ему надо отдохнуть и подумать.
Не доезжая до Мьёльбю поезд без малого час простоял из-за неполадок тепловоза. Но Валландера это нисколько не раздосадовало. Временами они с Линдой разговаривали. Потом она опять открывала книгу, а он погружался в свои мысли.
Четырнадцать дней, думал он, глядя, как трактор распахивает поле, которому словно конца-краю нет, а над бороздой вьются чайки. Сколько же их — не сосчитаешь.
Четырнадцать дней с тех пор, как пропала Луиза Окерблум. Ее образ уже начинает стираться в памяти двух маленьких девочек. А Роберт Окерблум, будет ли он верить своему Богу? Какой ответ даст ему пастор Туресон?
Он посмотрел на свою дочь — Линда спала, прислонясь щекой к окну. Как выглядит ее самый одинокий страх? Есть ли такое место, где встречаются их одинокие, сиротливые мысли, хоть оба они об этом не подозревают? Мы никого не знаем, думал он. И меньше всего — самих себя.
Знал ли Роберт Окерблум свою жену?
Трактор исчез в ложбине. Валландер представил себе, как он медленно проваливается в бездонное море глины.
Внезапно поезд тронулся. Линда проснулась, посмотрела на него.
— Приехали? — спросила она. — Я долго спала?
— Минут пятнадцать. — Валландер улыбнулся. — Мы еще и до Несшё не добрались.
— Хочу кофе. — Линда зевнула. — А ты?
Они пошли в вагон-ресторан и просидели там до самого Хеслехольма. Впервые Валландер рассказал дочери всю правду о двух своих прошлогодних поездках в Ригу. Линда слушала как завороженная.
— Такое ощущение, будто речь совсем не о тебе, — сказала она, когда он закончил.
— И мне так кажется.
— Ты ведь мог умереть. Ты не думал обо мне и о маме?
— О тебе думал, — ответил он. — Но о твоей матери все-таки нет.
В Мальмё они пробыли недолго: дизельный поезд до Истада отходил через полчаса. Около четырех оба уже входили в квартиру Валландера. Он решил устроить Линду в гостиной и, разыскивая чистые простыни, вспомнил, что напрочь забыл про свою очередь на стирку. Примерно в семь они поужинали в пиццерии на Хамнгатан. Оба устали и уже около девяти вернулись домой.
Линда позвонила деду, а Валландер стоял рядом и слушал их разговор. Она обещала на следующий день навестить старика.
Он удивился — с ней его отец говорил совсем другим голосом.
