Два года спустя она забеременела.
Он тогда учился в университете Ранд в Йоханнесбурге. Любовь к Миранде была его неизбывной страстью и одновременно кошмаром. Он понимал, что предал свой народ и свои традиции. И не раз пытался порвать с Мирандой, силой избавиться от запретной любви. Но не мог. Встречались они тайком, в вечном страхе, что кто-нибудь их увидит. Когда она сказала, что беременна, он ударил ее. И в следующий же миг понял, что не сможет без нее жить, хотя открыто быть вместе им никогда не удастся. Миранда оставила работу в белой вилле. Он перевез ее в Йоханнесбург. Через английских друзей по университету, совсем по-иному смотревших на отношения с чернокожими женщинами, купил домик в восточной части Йоханнесбурга, в Безёйденхаут-Парке, и поселил ее там под видом служанки англичанина, который якобы почти все время находился на своей ферме в Южной Родезии. Здесь, в Безёйденхаут-Парке, они встречались, здесь родилась их дочь, которую они, по молчаливому уговору, крестили Матильдой. Так продолжалось уже не один год, детей у них больше не было, и белой жены Ян Клейн себе не завел, что для его родителей стало предметом тревог и огорчений. Бур, у которого нет семьи и детей, был человеком ненормальным, не соблюдал правила, предписанные традициями африканеров. Для родителей Ян Клейн становился все большей загадкой и прекрасно понимал, что никогда не сможет сказать им, что любит Миранду, дочь служанки Матильды.
В это субботнее утро 9 мая Ян Клейн, лежа в постели, размышлял обо всем об этом. Вечером он, как всегда, навестит домик в Безёйденхаут-Парке. Он прямо-таки свято чтил эту свою привычку. Единственное, что могло помешать, — дела, связанные с работой в разведке. И он знал, что сегодня доберется до Безёйденхаут-Парка довольно поздно. Предстояла важная встреча с Францем Маланом. Откладывать ее нельзя.
Он вспомнил телефонный разговор, состоявшийся ночью, в самом начале первого. Коноваленко наконец сообщил долгожданную весть. Виктор Мабаша мертв. А значит, не просто устранена некая сложность. Исчезли и сомнения насчет способностей Коноваленко, которые возникли у него в последние дни.
В десять он встретится с Францем Маланом в Хамманскраале. Пора решать, когда и где будет совершено покушение. Преемник Виктора Мабаши уже назначен. Ян Клейн был уверен, что и на сей раз сделал правильный выбор. Сикоси Цики выполнит все, что требуется. Выбор Виктора Мабаши тоже не был ошибкой. Ян Клейн отлично знал, что у всех людей есть тайные струны, даже у самых непреклонных. Потому-то он и велел Коноваленко хорошенько проверить выбранного кандидата. Коноваленко взвесил Виктора Мабашу на своих весах и признал его чересчур легким. Сикоси Цики тоже пройдет такую проверку. И очень маловероятно, чтобы два человека кряду оказались слабаками.
Около половины девятого он вышел из дома, поехал в Хамманскрааль. Африканские трущобы возле автострады окутаны густыми клубами дыма. Ян Клейн попытался представить себе Миранду и Матильду среди этих убогих лачуг и бездомных собак, у костра, с вечно воспаленными от едкого дыма глазами. К счастью, Миранда избежала этого трущобного ада. Ее дочери Матильде тоже выпала удача. Заботами Яна Клейна, преданностью его запретной любви обе они были избавлены от беспросветной жизни своих африканских братьев и сестер.
Его дочь унаследовала материнскую красоту, думал Ян Клейн. Правда, с некоторым отличием, которое давало надежду на будущее. Кожа у Матильды была светлее, чем у матери. Если когда-нибудь у нее появятся дети от белого мужчины, процесс продолжится. И в будущем, уже за пределами его собственной жизни, его потомки будут рождать детей, по чьей наружности никогда не скажешь, что в них течет кровь черных африканцев.
Сидя за рулем, Ян Клейн любил думать о будущем. Он никогда не понимал тех, кто твердил, что невозможно предвидеть, как все будет. Для него будущее создавалось в этот самый миг.
Франц Малан поджидал его на веранде Хамманскрааля. Обменявшись рукопожатием, они сразу же уселись за стол, крытый зеленым сукном.
— Виктор Мабаша мертв, — сказал Ян Клейн.
Лицо Франца Малана расплылось в широкой усмешке.
— А я было начал беспокоиться, — сказал он.
— Вчера Коноваленко прикончил его. Шведы всегда выпускали превосходные гранаты.
— У нас тут они тоже есть, — сказал Франц Малан. — Правда, достать их очень трудно. Но для наших посредников это не проблема.
— Только за это и можно сказать спасибо родезийцам, — отозвался Ян Клейн.
Ему вспомнилось, что произошло в Южной Родезии почти три десятка лет назад. Готовясь к работе в разведке, он слышал от одного старого офицера, как белые в Южной Родезии ухитрились тогда обойти санкции, которым страну подвергла ООН, и сделал вывод, что у политиков всегда грязные руки. Те, кто ведет игру за власть, устанавливают правила и сами же их нарушают в зависимости от того, как развивается игра. Невзирая на санкции, которые поддержали все страны, кроме Португалии, Тайваня, Израиля и ЮАР, Южная Родезия никогда не страдала от нехватки необходимых импортных товаров. Экспорт фактически тоже не сократился. И в немалой степени это было связано с американскими и советскими политиками, которые тайно бывали в Солсбери, предлагая свои услуги. Американские политики, в основном сенаторы из южных штатов, считали своим долгом поддерживать белое меньшинство в стране. Благодаря таким контактам греческие и итальянские бизнесмены, срочно создав новые авиакомпании и хитроумную сеть посредников, взяли на себя задачу тайно нарушать санкции. Советские политики подобным же образом обеспечили себе доступ к определенным родезийским металлам, необходимым для их промышленности. В итоге изоляция очень скоро превратилась в чистую фикцию. Но во всем мире политики продолжали с трибун клеймить расистский режим белого меньшинства и отстаивать действенность санкций.
Впоследствии Ян Клейн понял, что и белая ЮАР таким же манером имеет множество друзей по всему миру. Поддержка, какую она получала, не столь бросалась в глаза, как та, что предоставлялась черным. Однако Ян Клейн не сомневался, что происходящее в безмолвии ничуть не менее важно, чем содействие, о котором кричат на всех углах. Шла борьба не на жизнь, а на смерть, и в этой борьбе все средства хороши.
— Преемник? — спросил Франц Малан.
— Сикоси Цики, — ответил Ян Клейн. — Значится в нашем списке под вторым номером. Двадцать восемь лет, родился в окрестностях Ист-Лондона. Таких подвигов успел натворить, что был исключен как из АНК, так и из движения Инката. В обоих случаях по причине недостаточной лояльности и за кражи. Теперь он прямо-таки фанатически ненавидит тех и других.
— Фанатик, — сказал Франц Малан. — В фанатиках всегда есть что-то не поддающееся контролю. Они презирают смерть. Но не всегда следуют разработанным планам.
Назидательный тон Франца Малана вызвал у Яна Клейна досаду. Но он и виду не подал, сказал только:
— Да, я называю его фанатиком. Но это вовсе не означает, что он и вправду таков. Хладнокровия у Сикоси Цики не меньше, чем у нас с тобой.
Франц Малан удовольствовался этим ответом. У него не было причин не доверять Яну Клейну.
