— Оставили несколько, на семьдесят восемь оборотов. Может, хоть их послушаю нынче вечером. Если раздобуду патефон.
— Жуть какая-то.
— Ничего не попишешь. А что ты хотела?
— Тут один человек хочет непременно с тобой поговорить.
— По какому делу?
— У него кто-то пропал.
Валландер посмотрел на кучу протоколов на столе:
— А Сведберг не может им заняться?
— Сведберг выехал на отлов.
— На отлов?
— Ну, может, я неудачно выразилась. Он ловит бычка, который сбежал из усадьбы возле Марсвинсхольма, а теперь бегает по шоссе Е-14 и мешает движению.
— А что, дорожная полиция с ним не совладает? Это же их дело!
— Бьёрк послал Сведберга.
— Господи!
— Ну, так я направлю его к тебе? Человека, который пришел заявить о пропаже?
— Ладно, присылай, — кивнул Валландер.
Через минуту-другую в дверь постучали, причем так деликатно, что Валландер даже усомнился, вправду ли слышал стук. Но на всякий случай крикнул: «Заходите», и дверь тотчас отворилась.
Комиссар привык думать, что первое впечатление о человеке решает все.
В посетителе, который стоял на пороге, не было совершенно ничего примечательного. На вид лет тридцать пять. Темно-синий костюм, очки, коротко подстриженные светлые волосы.
Но кое-что все-таки бросалось в глаза.
Посетитель был явно очень встревожен. Судя по всему, не один Валландер ночью глаз не сомкнул.
Комиссар встал, протянул руку:
— Курт Валландер. Комиссар уголовной полиции.
— Роберт Окерблум, — представился посетитель. — Моя жена пропала.
Такой прямолинейности Валландер никак не ожидал.
— Давайте-ка начнем с самого начала, — сказал он. — Садитесь, пожалуйста. К сожалению, кресло не очень-то удобное. Левый подлокотник вечно отваливается. Но вы не обращайте внимания.
Окерблум сел в кресло.
И вдруг разрыдался, мучительно, отчаянно.
Валландер в растерянности стоял у стола. Ладно, подождем.
Через несколько минут посетитель успокоился. Утер глаза, высморкался.
— Извините меня, — сказал он. — Но с Луизой, наверное, что-то случилось. Она не могла просто так взять и исчезнуть.
— Хотите кофе? — спросил Валландер. — Можно и булочки заказать.
— Нет-нет, спасибо.
Валландер кивнул, открыл ящик стола и поискал блокнот. Он вел записи в обыкновенных школьных блокнотах, которые покупал на свои деньги. Так и не научился использовать разнообразные протокольные бланки, которые в огромном количестве рассылало Управление государственной полиции. У него даже мелькала мысль послать в «Свенск пулис» заметку с предложением, чтобы в эти бланки включили и готовые ответы.
— Начнем с вас, — сказал Валландер.
— Меня зовут Роберт Окерблум, — повторил посетитель. — Вместе с моей женой Луизой мы держим агентство по недвижимости.
Валландер записал. Знакомая контора, рядом с кинотеатром «Сага».
— У нас двое детей, — продолжал Окерблум, — четырех и семи лет. Девочки. Живем на Окарвеген, девятнадцать. Я здешний уроженец. Жена родом из Роннебю.
Он умолк, достал из внутреннего кармана фотографию и положил на стол перед Валландером. Женщина самой обыкновенной наружности. Улыбается фотографу. Снимали определенно в студии. Рассматривая лицо на фотографии, Валландер думал, что каким-то образом эта женщина и Роберт Окерблум очень под стать друг другу.
— Снимок сделан всего три месяца назад. Она выглядит именно так.
— И стало быть, она исчезла? — спросил Валландер.
— В пятницу она была в Сберегательном банке в Скурупе, завершала сделку о недвижимости. Потом собиралась посмотреть дом, который выставляют на продажу. Сам я после обеда был у нашего аудитора. Но прежде чем ехать домой, вернулся в контору. На автоответчике было Луизино сообщение, что к пяти она будет дома. Звонила она, по ее словам, в четверть четвертого. И после этого она исчезла.
Комиссар наморщил лоб. Сегодня понедельник. Значит, ее нет уже почти трое суток. Трое суток, а дома двое малышей.
Чутье подсказывало, что это не обычное исчезновение. Валландер знал, что большинство пропавших рано или поздно возвращаются и со временем все получает вполне естественное объяснение. Например, люди частенько забывали предупредить, что уезжают на несколько дней или на неделю. Но знал он и другое: детей женщины оставляют довольно редко. И вот это его встревожило.
Он кое-что записал в блокноте, потом спросил:
— Вы не стерли ее сообщение на автоответчике?
— Нет, — ответил Роберт Окерблум. — Только я как-то не подумал захватить кассету.
— С этим мы разберемся попозже. Известно, откуда она звонила?
— Из машины.
Валландер положил ручку на стол и посмотрел на посетителя. По всей видимости, он действительно искренне встревожен.
— Вы не нашли разумного объяснения ее отсутствию?
— Нет.
— Может, она загостилась у друзей?
— Нет.
— У родственников?
— Нет.
— И никакие другие варианты вам в голову не приходят?
— Нет.
— Надеюсь, вы не обидитесь, если я задам личный вопрос?
— Мы не ссорились. Вы ведь об этом хотели спросить?
Валландер кивнул:
— Да, об этом… Так вы говорите, она пропала в пятницу во второй половине дня. И все-таки к нам вы пришли только сегодня, три дня спустя.
— Я не мог собраться с духом, — сказал Окерблум.
Валландер посмотрел на него с удивлением.
— Пойти в полицию — значит признать, что случилось ужасное, — продолжал Окерблум. — Потому я и не мог собраться с духом.
Валландер медленно качнул головой. Он прекрасно понимал, что имеет в виду посетитель.
— Вы, конечно, ездили ее искать.
Роберт Окерблум кивнул.
— А что еще делали? — Валландер сделал пометку в блокноте.
— Молился Богу, — просто ответил Роберт Окерблум.
Валландер даже ручку выронил:
— Молились?
— Наша семья принадлежит к Методистской церкви. И вчера все прихожане вместе с пастором Туресоном молились, чтобы с Луизой не случилось ничего дурного.
Валландер почувствовал, как внутри что-то сжалось, но постарался ничем не выдать человеку в кресле свою тревогу.
Мать двоих детей, прихожанка независимой церкви, думал он. Не могла она просто так исчезнуть. Разве что в приступе умопомрачения. Или религиозных сомнений. Мать двоих детей в лес не пойдет и руки на себя не наложит. Конечно, и такое случается, но крайне редко.
