– Что случилось? – спросил Валландер.
Мужчина указал рукой на лес:
– Они там лежат. Все мертвые. Уже давно.
Валландер посмотрел на Мартинссона и снова повернулся к Леману:
– Вы сказали, что их трое?
– По-моему, да.
Оставалось спросить только одно.
– Молодые?
Тот покачал головой:
– Не могу сказать. Не знаю.
– Я прекрасно понимаю, что зрелище не из приятных. Но вы должны показать нам место.
– Я туда не пойду. Ни за что не пойду.
– Я знаю, где это, – вступила в разговор его жена. Она стояла за спиной мужа, обняв его за плечи.
– Но вы же их не видели?
– Я знаю, где это. Там остались наши рюкзаки и одеяло.
Валландер поднялся:
– Пошли.
Они последовали за ней в лес. Было совершенно безветренно. Где-то вдали шумело море, или, может быть, Валландеру просто казалось, что он слышит шум моря, а на самом деле шумело у него в голове. Они шли быстро. Валландер ощутил, что ему тяжело идти в таком темпе – пот струился за ворот рубахи, к тому же пришлось остановиться и помочиться. Тропу перебежал заяц. В голове клубились какие-то беспорядочные мысли. Он не знал, что их ждет, но был совершенно уверен, что с ничем подобным ему ранее сталкиваться не приходилось. Мертвецы отличаются друг от друга не менее, чем живые люди. Никогда ничего не повторяется. И эта тревога – он знал это чувство, этот ледяной кулак под ложечкой. Все знакомо – и все равно он волновался, словно в первый раз.
Женщина внезапно замедлила шаг. Валландер понял, что они почти у цели. На поляне было расстелено одеяло, лежали два рюкзака. Она обернулась и показала на склон по другую сторону тропинки. Рука ее дрожала. Всю дорогу впереди шел Мартинссон, теперь наступила очередь Валландера. Розмари Леман осталась на полянке. Валландер поглядел вниз – склон внизу порос густым кустарником. Он начал медленно спускаться. В двух шагах позади шел Мартинссон. Они дошли до кустов и огляделись.
– А она не могла ошибиться? – спросил Мартинссон.
Он почему-то понизил голос, словно кто-то мог их слышать. Валландер не ответил. Что-то привлекло его внимание, причем поначалу он сам не мог понять, что именно. Потом понял.
Запах. Он посмотрел на Мартинссона – тот, похоже, ничего не чувствовал. Валландер полез через кусты. По-прежнему ничего. Поодаль стояло несколько высоких деревьев. На какое-то мгновение запах исчез, но потом вновь появился – сильнее, чем прежде.
– Чем это пахнет? – спросил Мартинссон.
Ответа он не ждал – сам понимал, что означает этот запах.
Валландер медленно шел вперед.
Внезапно он остановился и краем глаза уловил, как вздрогнул шедший за ним Мартинссон. В кустах слева что-то мелькнуло. Запах теперь был невыносимым – они посмотрели друг на друга и зажали ладонями носы.
Валландера начало подташнивать. Он, по-прежнему зажав нос, сделал ртом несколько глубоких вдохов.
– Подожди здесь, – попросил он Мартинссона.
Голос его дрожал.
Он заставил себя идти дальше, отгибая ветви кустов.
На расстеленной скатерти лежали в нелепых позах трое молодых людей, наряженные в старинные костюмы и парики. У каждого во лбу были пулевые отверстия. Процесс разложения зашел уже довольно далеко.
Валландер зажмурился и опустился на корточки.
Через секунду он встал, на подгибающихся ногах вернулся к Мартинссону и, крепко взяв его за локоть, увел назад на тропинку.
– В жизни не видел такого ужаса, – заикаясь, сказал он.
– Это они?
– Несомненно.
Они замолчали. Потом Валландер вспоминал, что поблизости в ветвях пела какая-то птица. Все происходящее напоминало кошмар – но происходило наяву.
С большим трудом Валландер заставил себя вернуться к исполнению служебных обязанностей. Он достал из кармана телефон и позвонил в полицию. Через минуту трубку сняла Анн-Бритт Хёглунд.
– Это Курт.
– А разве ты не собирался с утра навестить банкира?
– Мы их нашли. Всех троих. Мертвых.
Он услышал, как у нее перехватило дыхание.
– Буге и остальных?
– Да.
– Мертвых?
– Их застрелили.
– О боже!
– Слушай внимательно! Полный наряд сюда. Мы находимся в Хагестадском национальном парке. Мартинссон будет ждать на въезде. Лиза тоже пусть приедет. И вообще, как можно больше людей, мы должны поставить заграждение.
– Кто сообщит родителям?
Валландеру стало жутко. Почему-то эта естественная мысль не пришла ему в голову сразу. Конечно же надо известить родителей. Они должны опознать своих детей.
Сейчас он был просто не в состоянии это сделать.
– Они мертвы уже давно, – сказал он. – Может быть, с месяц. Ты представляешь это зрелище?
Она поняла его.
– Я поговорю с Лизой, – продолжил он. – Но мы не можем привезти сюда родителей.
Она промолчала. Говорить больше было не о чем. Валландер некоторое время стоял, тупо уставившись на телефон.
– Лучше бы ты пошел ко въезду.
Мартинссон кивнул и показал на Розмари Леман:
– А с ней что делать?
– Записать самое важное – время, когда они нашли трупы, адрес. И отпустить домой. Приказать никому ничего не говорить.
– У нас нет права им приказывать.
Валландер поглядел на него непонимающе:
– Сейчас у нас есть право на все, что угодно.
Мартинссон и Розмари Леман ушли. Валландер остался один. Давешняя птица не умолкала. В нескольких метрах от него за густым кустарником лежали три трупа совсем юных людей. Валландеру подумалось, до чего же человек одинок. Он сел на камень у тропы. Птица перелетела на соседнее дерево.
Мы не вернули их домой. Они никогда не уезжали ни в какую Европу. Все это время они оставались здесь, на родине. Мертвые. Ева Хильстрём была права. Кто-то писал за них открытки. Они все время были здесь – там, где они решили отпраздновать Иванов день.
Он вспомнил Ису Эдельгрен. Она, скорее всего, поняла, что произошло. Не потому ли она решила покончить жизнь самоубийством? Потому что она знала – все остальные уже мертвы? И она была бы мертва, если бы не случайное недомогание.
Но здесь что-то не сходится. Как могло получиться, что за целый месяц трупы не были обнаружены? В национальном парке да еще в период летних отпусков? Местечко, разумеется, выбрано довольно укромное – но все равно кто-то должен был их найти. Или почувствовать запах.
