— Смотреть — это одно, — сурово говорит он. — А портить товар
— совсем другое.
— Я нечаянно! — извиняюсь я. — Это вы меня так напугали!
— Хм, — мычит он и пристально разглядывает меня. — Вы вообще
собирались покупать эту книгу? Или какую-нибудь другую?
Пауза, потом я стыдливо признаюсь:
— Нет.
— Понятно, — поджимает он губы. — Тогда придется нам с вами
пойти поговорить с управляющей. О том, чтобы выставить эту книгу обратно в
продажу, не может быть и речи, так что это наш убыток. И если вы готовы пойти
со мной к управляющей и объяснить, чем конкретно занимались, когда произошла
порча товара…
Он что, серьезно? Он разве не должен сказать: «Ничего
страшного, не хотите ли получить карточку постоянного клиента?» Мое сердце
учащенно бьется от страха. Что делать? Понятно, что, следуя своим новым
заповедям, я не могу купить эту книгу. Но идти с ним на ковер к управляющей мне
тоже не хочется.
— Линн? — зовет мужчина продавщицу из секции авторучек. — Ты
не могла бы вызвать Гленн?
Он и правда серьезно настроен. И явно дико доволен собой,
как будто поймал воришку. А они могут завести уголовное дело за то, что человек
черкнул ручкой в книге? Может быть, это считается актом вандализма? Боже мой.
На меня заведут дело в полиции и никогда не пустят в Америку!
— Знаете, я ее куплю, ладно? — говорю я, едва дыша. — Куплю
эту чертову книгу.
Я выхватываю книгу из его лап и, прежде чем он успевает
что-то сказать, спешу к кассе. Сердце в пятки ушло.
У соседней кассы стоит та самая старушка в голубом пальто. Я
стараюсь не смотреть в ее сторону. Но она меня замечает и восторженно кричит:
— Я послушалась вашего совета! Купила кое-что другое. Думаю,
ей понравится!
— Замечательно, — отвечаю я, отдавая кассирше книгу.
— Называется «Галопом по Индии»! — Старушка машет толстой
книженцией в синей обложке. — Слышали про такую?
— Ой, да, но…
— С вас 24 фунта 99 пенсов, — говорит мне кассирша.
Что? Я смотрю на нее с ужасом. Двадцать пять фунтов за
вшивую книжку с рецептами?! Ну почему я не выбрала что-нибудь подешевле, в
мягкой обложке? Вот зараза! Я неохотно достаю кредитку и протягиваю кассирше.
Одно дело ходить за покупками, а другое дело, когда тебя заставляют брать то,
что ты не хочешь. Я бы на эти деньги могла купить классное белье.
Но если разобраться, думаю я, отходя от кассы, это же
прибавка к бонусным очкам на карточке. На сумму… 50 пенсов! И теперь у меня
сколько угодно рецептов карри, не надо тратиться на рестораны и полуфабрикаты!
Да, можно считать эту книгу вложением капитала.
Не хочу хвастаться, но следующие два дня я держалась
молодцом. Единственные вещи, приобретенные мной, — симпатичный хромированный
термос, чтобы было в чем кофе на работу носить (и в придачу кофе в зернах и
электрическая кофемолка — просто обидно в такой чудный термос наливать гадкий
растворимый кофе), и еще шампанское и цветы для Сью в день ее рождения.
Но эти покупки мне были дозволены, ибо Дэвид Бартон учит:
«Друзей надо беречь и ценить». По его словам, сам факт преломления хлеба с
друзьями есть древнейший и важнейший ритуал в истории человечества.
«Продолжайте дарить подарки своим друзьям, — пишет он. — Пусть не самые
дорогие, проявите творческий подход, попробуйте сделать подарки своими руками».
Поэтому я покупаю не целую бутылку шампанского, а половину,
а круассаны, вместо готовых дорогих из кондитерской, испеку из специального
теста, которое продается в тюбиках.
Вечером мы идем в ресторан «Терацца» с кузиной Сьюзи,
Фенеллой, и кузеном Таркином. Честно говоря, ужин, скорее всего, обойдется
жутко дорого. Но ничего, ведь это считается преломлением хлеба с друзьями. (Вот
только хлеб в «Терацце» — булочки с травами и сушеными помидорами по четыре с
половиной фунта за корзинку.)
Фенелла и Таркин приезжают в шесть часов. Как только эти
двое появляются в поле зрения Сьюзи, она начинает визжать от восторга. Я у себя
в комнате заканчиваю макияж, оттягиваю момент, когда мне придется выйти и
поздороваться. Я не в восторге от Фенеллы и Таркина. Они мне кажутся немного
странными. Взять хотя бы наружность. Она у них… необычная. Оба худые — такие
костлявые и бледные, и зубы у них торчат. Фенелла старается хоть как-то
скрасить свое уродство при помощи косметики и нарядов и выглядит не слишком
ужасно. Но Таркин, честное слово, похож на полинявшего суслика или исхудавшую
куницу. В общем, на какое-то маленькое костлявенькое существо. И ведут они себя
странно. Ездят на велике-тандеме и носят одинаковые свитера, связанные их
старой няней. А еще они говорят на своем «семейном» языке, который ни один
человек не понимает. Например, бутерброды они называют «бородами», а выпивка у
них называется «чутка», вода — «да». Поверьте, это очень быстро начинает
действовать на нервы.
Но Сьюзи в них души не чает. В детстве она каждое лето
проводила с ними в Шотландии и, конечно, не замечает их странностей. Но хуже
всего то, что в их обществе она тоже переходит на язык «бород», «чуток» и так
далее. Меня это откровенно бесит.
Но что я могу поделать? Они уже тут. Заканчиваю красить
ресницы и смотрюсь в зеркало.
Очень даже ничего выгляжу. На мне сегодня простой черный
топ, черные брюки, а вокруг шеи свободно повязан мой обворожительный, шикарный
шарфик от «Денни и Джордж». Какая все-таки это была удачная покупка. Просто
потрясающая.
Я еще немного кручусь перед зеркалом, потом, смирившись,
открываю дверь.
— Привет, Бекки! — восклицает Сьюзи, глядя на меня сияющими
глазами.
Она сидит по-турецки на полу в коридоре и вскрывает упаковку
подарка, а Фенелла и Тар-кин стоят рядом и смотрят. Слава богу, сегодня они не
надели одинаковые свитера. Но на Фе-нелле очень странная юбка из ворсистого
красного твида, а у двубортного костюма Таркина такой вид, словно его шили еще
во времена Первой мировой.
— Привет! — говорю я и вежливо целую их обоих.
— Вот это да! — вопит Сьюзи и вытаскивает картину в старой
позолоченной раме. — Не может быть! Потрясающе!
Она переводит восторженный взгляд с Таркина на Фенеллу, а я
с любопытством заглядываю через ее плечо. Скажу вам откровенно — я не
впечатлена. Во-первых, картина выцветшая — в болотно-зеленой и коричневой
гамме; во-вторых, на ней просто лошадь, стоящая посреди поля. Что, не могли
нарисовать лошадь, скачущую через препятствие или вставшую на дыбы? Или лошадь,
галопирующую по Гайд-парку с девушкой в шикарном платье (типа тех, что
показывают в фильме «Гордость и предубеждение»)?
