— Мила! — орут они в ответ. — Как дела? Как Бенджи?
Господи, этому конца не будет. Сижу тут как дура, делаю вид,
что изучаю закуски в меню, и чувствую себя уродом каким-то. Никто не хочет со
мной общаться, зато Фенелла и Таркин — самые популярные люди года. Это
нечестно. Я тоже хочу встретить здесь кого-нибудь. Какого-нибудь старого друга
детства. (Хотя, откровенно говоря, единственный, кого я знаю так давно, — это
Том, сын соседей, который сейчас в своей кухне с дубовым гарнитуром.)
Но на всякий случай опускаю меню и внимательно изучаю
публику. Ну хоть бы кто-нибудь из знакомых попался на глаза. Хоть кто-нибудь.
Чтобы тоже можно было с восторгом подбежать, расцеловаться и завопить: «Нам
обязательно нужно как-нибудь вместе пообедать!» Боже мой, ну неужели я никого
здесь не знаю…
И тут я с радостью замечаю знакомое лицо, и всего в
нескольких шагах от нас! Это Люк Брен-дон, он сидит за столом с элегантной
пожилой парой.
Другом детства его вряд ли можно назвать, но я ведь его
знаю? Да и выбора нет. Я же хочу пойти поздороваться с приятелем, как и все
остальные!
— Ой, смотрите, это же Люк! Не могу не подойти! Нужно
поздороваться с ним! — Вопить я стараюсь потише, чтобы он не услышал.
И пока все смотрят на меня с удивлением, я откидываю волосы,
вскакиваю и ухожу, внезапно оживившись. Я тоже могу! Ха! Вот я тоже иду
поздороваться с давним знакомым, которого случайно увидела за соседним столиком
в ресторане «Терацца»! Вот так вот!
И только за метр от его столика я замедляю шаг и думаю, что
же я ему скажу…
Ну, просто проявлю вежливость. Поздороваюсь и — умница! —
еще раз поблагодарю его за одолженные двадцать фунтов.
Черт, я ему отдала долг? Да или нет?
Отдала. Послала такую миленькую открытку из коричневой
бумаги, на которой были нарисованы красные маки, и приложила к открытке чек.
Да, точно. Ну, главное не волноваться и быть спокойной и уверенной в себе.
— Здравствуйте! — говорю я, но вокруг стоит жуткий гул, и
Люк меня не слышит.
Понятно, почему у всех подруг Фенеллы такие пронзительные
голоса. Чтобы пробиться через эту шумовую завесу, нужно выдать не меньше
шестидесяти пяти децибелов.
— Здравствуйте! — повторяю я громче, но опять в пустоту.
Люк убеждает в чем-то пожилого человека, а женщина
внимательно слушает их. Ни один даже не удостоил меня взглядом.
Это уже неудобно. Стою тут столбом, и меня откровенно
игнорирует единственный человек, с которым я могла бы поздороваться в этой
толпе. По-моему, больше ни у кого таких проблем не возникает. Почему он не
вскакивает в ответ с визгом: «Слышали новость про „Форланд Инвестментс“?» Глупо
получается. И что теперь делать? Тихонько убраться за свой столик?
Притвориться, что шла в туалет?
Мимо протискивается официант с подносом, толкает меня прямо
к столику Люка, и в этот самый момент Люк поднимает голову и смотрит на меня
отсутствующим взглядом, как будто первый раз видит, и от испуга у меня в животе
бурчит.
— Здравствуйте, Люк! — весело восклицаю я. — Вот, решила
подойти… поздороваться!
— Тогда здравствуйте, — отвечает он, помедлив. — Мама, папа,
это Ребекка Блумвуд. Ребекка — это мои родители.
О нет! Что я наделала? Я прервала семейную встречу. Надо
отступать. Быстро.
— Добрый вечер, — говорю я и слабо улыбаюсь. — Что ж, не буду
вас больше отвлекать…
— А откуда вы знаете Люка? — спрашивает миссис Брендон.
— Ребекка — известный финансовый журналист. — Люк делает
глоток вина. (Он что, вправду так считает? Ого! Надо будет упомянуть об этом в
беседе с Клэр Эдвардс. И с Филипом тоже.)
Я довольно улыбаюсь миссис Брендон, чувствуя себя очень
важной персоной. Я — известная журналистка, подошедшая поболтать к известному
бизнесмену в известном лондонском ресторане. Круто, да?
— Финансовый журналист? — ворчит мистер Брендон и опускает
очки, чтобы получше меня разглядеть. — И что вы думаете по поводу заявления
премьер-министра?
Господи, чтобы я еще раз подошла к кому-нибудь в ресторане…
да ни в жизнь!
— Ну, — уверенно начинаю я, лихорадочно размышляя, как бы
поудачнее изобразить, будто увидела подругу за дальним столиком.
— Папа, вряд ли Ребекка хочет говорить о работе в ресторане,
— спасает меня Люк.
— Действительно! — поддерживает сына миссис Брендон и
улыбается мне. — Ребекка, какой у вас красивый шарф. Это от «Денни и Джордж»?
— Да! — радостно отвечаю я, довольная, что разговор свернул
с заявления премьер-министра. (Что он там еще заявил?) — Купила на распродаже
на прошлой неделе!
Краем глаза вижу, что Люк как-то странно смотрит на меня.
Почему, интересно? Чего это он такое…
О черт! Дура я, дура!
— На распродаже… для своей тети, — быстро соображаю я. —
Купила для тети, в подарок. Но она… умерла.
За столиком все в шоке, молчат. Я и сама с трудом верю, что
могла такое ляпнуть.
— Боже мой, — сокрушенно качает головой мистер Брендон.
— Тетя Эрминтруда умерла? — спрашивает Люк не своим голосом.
— Да, — киваю я, заставив себя взглянуть ему в глаза. — Это
было ужасно.
— Какой кошмар! — сочувственно вздыхает миссис Брендон.
— Она ведь в больнице лежала? — продолжает Люк, наливая себе
воды. — Что у нее было?
Короткая пауза.
— У нее … нога болела.
— Нога? — обеспокоенно переспрашивает миссис Брендон. — А
что у нее было с ногой?
— Ну, она вся опухла, а потом случилось заражение. И ногу
пришлось ампутировать. Вот она и умерла.
— Господи! — восклицает мистер Брендон. — Эти врачи —
вредители! — Он гневно смотрит на меня. — Она лечилась в частной клинике?
— Э-э… м-м… не знаю, — бормочу я, пятясь. Больше не вынесу
этого. Ну почему нельзя было просто сказать, что тетя мне этот чертов шарфик
подарила? — Приятно было с вами повидаться, Люк. Мне пора — друзья ждут!
Я беспечно машу им рукой, стараясь не встречаться с Люком
взглядом, поворачиваюсь и возвращаюсь к Сьюзи. Сердце колотится, как у
перепуганного зайца, а лицо красное как помидор. Боже мой, какое поражение.
Но к моменту подачи первого блюда я сумела успокоиться. Еда!
Мне приносят морских гребешков, обжаренных на гриле, и, откусив первый кусочек,
я чуть не впала в экстаз. После стольких дней дешевой и безвкусной гадости я словно
оказалась в раю. Я готова расплакаться — как заключенный, выпущенный на
свободу, или как дитя блокады, узнавшее, что наконец-то отменили продуктовые
карточки. После гребешков я попросила мясо по-французски с картошкой, от
десерта все отказались — все, кроме меня, заказавшей шоколадный мусс. Потому
что неизвестно, когда еще я попаду в такой ресторан. Может, мне предстоят
несколько месяцев сэндвичей с сыром и кофе из термоса, и ни одного светлого
пятна в этом монотонном меню.
