Но она, не слушая профессиональных советов, впихивает мне в
руки кучу одежды, вывернутой наизнанку и снятой с плечиков, между прочим, и
талдычит свое:
— Мне хотелось примерить те джинсы. Теперь-то я могу это
сделать?
Меня бросает в жар.
— А какие джинсы были, не помните? — сочувственно морщу я
лоб. — Голубые? Они там, на полке, рядом с…
— Нет! — нетерпеливо восклицает девица. — Джинсы с рисунком
«под зебру», которые я держала в руках минуту назад.
— А-а, — как бы вспомнив, тяну я. — Только не знаю, куда они
делись. Может, кто-то другой взял?
— Да я же их вам отдала! Вы должны были подержать их.
— Ой, — я улыбаюсь еще шире, — знаете, мы не несем
ответственности за предметы, которые покупатели оставляют нам перед входом в
примерочную.
— Господи! — восклицает она и смотрит на меня как на
законченную дебилку. — Я отдала вам их лично в руки тридцать секунд назад, куда
они могли деться за это время?
Вот черт, она взбесилась не на шутку. Орет так, что люди
начинают оборачиваться.
— Что случилось? — спрашивает сладенький голос за моей
спиной, и я в ужасе оглядываюсь.
Это Даниэлла, направляется к нам с ласковым выражением на
лице, в котором я не вижу для себя ничего хорошего. Так, спокойно, говорю я
себе. Никто ничего не сможет доказать. Кроме того, не секрет, что покупатели
вечно устраивают бузу.
— Я отдала продавцу джинсы, чтобы она их подержала,
поскольку четыре вещи брать в кабинку не положено…
— Четыре?.. Но четыре брать можно, — говорит Даниэлла и
посылает мне не самый дружелюбный взгляд.
— Ой, правда? А я думала, что только три. Простите, я тут
новенькая.
— Я так и знала, что можно четыре, у вас же на этих дурацких
бирках написано «четыре», — раздраженно вздыхает девица. — Ну, в общем, отдала
я ей эти джинсы и пошла примерять остальное, а потом выхожу, смотрю — джинсов
нет.
— Нет? Как это — нет?
— Наверное, их взяла другая покупательница, — объясняю я с
самым глупым видом.
— Да вы же их в руках держали! Что — кто-то пришел и вырвал
их у вас из рук?! — Эта истеричка чуть не визжит.
Да отвали ты! Вот пристала! Разве можно так сходить с ума
из-за каких-то штанов?
— Может, возьмете другую пару? — предлагаю я, пытаясь
сделать вид, что искренне стараюсь помочь.
— Другой пары нет, — холодно цедит девица, — поскольку эта
последняя, и она со скидкой.
— Ребекка, подумайте хорошенько! — командует Даниэлла. — Вы
не могли их куда-нибудь положить?
— Наверное, могла, — растерянно отвечаю я извиняющимся
тоном. — Я была так занята, что могла просто положить их обратно на полку, а
оттуда их могла взять другая покупательница. — И пожимаю плечами, вроде как
говоря: «Сами знаете, какие бывают шустрые дамочки».
— Стойте-ка! — вопит девица. — А это что?
Я смотрю в направлении ее изумленного взгляда и буквально
леденею. Джинсы «под зебру» вывалились из-под занавески. Какое-то время мы
втроем таращимся на них, не в состоянии промолвить ни слова.
— Ну надо же! — наконец произношу я. — Это же они!
— И как они туда попали? — вопрошает Дани-элла.
— Понятия не имею! Наверное… — Нужно спешно придумать хоть
какое-нибудь объяснение. — Наверное…
— Вы их спрятали! Вы их взяли и спрятали! Сначала не дала
мне их примерить, а потом за-ныкала!
— Глупость какая! — Стараюсь придать своему лицу
уверенность, но на щеках уже проступил виноватый румянец. Господи, ну почему я
вечно краснею? Почему?
— Ах ты… — Тут девица замолкает и резко поворачивается к
Даниэлле: — Я буду жаловаться.
— Ребекка, — приказывает Даниэлла, — быстро ко мне в офис.
Что? Неужели она меня не прикроет? Не защитит свою
сотрудницу от покупательского зверства? А как же пресловутая солидарность?!
— Сию секунду! — рявкает она, и я подпрыгиваю от страха.
Медленно подходя к ее офису (который больше похож на чулан
для швабр), замечаю, что остальные продавцы глазеют на меня и тычут друг друга
в бок. Вот уж действительно неприятная ситуация. Ну ничего, все обойдется.
Извинюсь, скажу, что больше так не буду, и пообещаю отработать сверхурочно.
Главное, чтобы меня не…
Поверить не могу. Она меня уволила. Я и дня не успела
проработать, а она меня вышвырнула на улицу. Я была так поражена ее заявлением,
что чуть не расплакалась. Нет, ну правда, если не считать инцидента с джинсами,
я работала хорошо. Но, видимо, укрывание вещей от покупателей карается
моментальным увольнением (что тоже нечестно, потому что меня об этом на
собеседовании не предупреждали).
Пока я снимаю с себя униформу, мне становится совсем тяжко.
Ведь моя карьера продавщицы закончилась, так и не успев толком начаться. За
отработанное время я получила всего 20 фунтов, да и то Даниэлла заявила, что я
должна быть благодарна. А когда я спросила, нельзя ли мне быстренько
отовариться, использовав скидку сотрудницы магазина, Даниэлла посмотрела на
меня так, словно хотела ударить. Все кувырком. Ни денег, ни работы, ни скидки.
Иду по улице понурая, руки в карманах. Двадцать фунтов. Что на них купишь…
— Ребекка!
Поднимаю голову и упираюсь взглядом в знакомое лицо. Только
вот не могу вспомнить, откуда я его знаю. Это… это…
— Том! Привет! Какими судьбами?
Держите меня, это же Том Вебстер, и в Лондоне. Как его сюда
занесло? Он же должен быть в Рейгейте, в кухне со средиземноморской плиткой.
— Познакомься, это Люси, — гордо говорит он и выпихивает
вперед девицу, у которой в руках не меньше сотни пакетов из разных магазинов.
Вот невезуха. Это же та самая, из моего магазина, которая скупала все подряд и
за которую, как она говорила, платит ее парень. Неужели…
— Вы встречаетесь? — спрашиваю я как дура.
— Да, — улыбается Том. — Причем давно. Ничего не понимаю.
Почему Мартин и Дженис ни разу не заикнулись, что у Тома есть девушка? Про все
остальное рассказали, а об этом — ни слова.
Подумать только, у Тома есть девушка!
— Привет! — говорит Люси.
— Привет! Я Ребекка. Соседка, подруга детства, ну и все такое.
— А, так вы та самая Ребекка… — И косится на Тома.
