К его удивлению, он был принят в полицейскую школу с первой попытки. И там тоже учился без затруднений. Особых отличий никогда не получал, но все же был из лучших на курсе. И наконец вернулся домой в полицейской форме и сообщил, что получил назначение в Бурос – всего сорок километров от Чинны. Первый год он каждый день ездил на работу из дому. Но потом влюбился в девушку из полицейской канцелярии и переехал в Бурос. Они жили вместе три года. В один прекрасный день она сообщила, что встретила другого мужчину и уезжает с ним в Тронхейм.
Стефан не особенно огорчился. Их отношения ему тоже наскучили. К нему вдруг вернулось детство. Единственное, что мучило его, – он никак не мог отделаться от мысли: как же так, у нее уже был роман с этим парнем, а он ничего не замечал.
Он даже не заметил, как ему исполнилось тридцать. Тут внезапно скончался от инфаркта отец, а через несколько месяцев и мать. На следующий день после ее похорон он поместил объявление в буросской газете. Откликнулись четыре женщины, и со всеми он встретился по порядку. Одна из них была полька. Она уже много лет жила в Буросе. У нее было двое взрослых детей, она работала в кафетерии в гимназии. Она была почти на десять лет старше его, но эта разница казалась незаметной. С самого начала он не мог понять, почему он так сразу в нее влюбился. Она его просто околдовала. Потом сообразил – дело в том, что она была совершенно обычной. Она принимала жизнь всерьез, но старалась избегать сложностей. Они сошлись, и Стефан впервые в жизни осознал, что способен испытывать по отношению к женщине что-то, помимо простого желания. Ее звали Елена. Жила она в Норрбю, и он оставался у нее ночевать несколько раз в неделю.
Именно там, стоя утром у зеркала, он обнаружил этот странный узелок на языке. Мысли его прервались – он подошел к больнице. По-прежнему моросил дождь. Было без четырех восемь. Он прибавил шагу. Решено обойти больницу дважды – и он сделает, как решил.
В полдевятого он сидел в кафе с чашкой кофе и газетой в руке. Но он не прочитал ни строчки и не притронулся к кофе.
Когда он стоял перед дверью врачебного кабинета, его снова охватил страх. Преодолев себя, он постучал и вошел в дверь. Врач оказался женщиной. Он попытался прочесть на ее лице свой приговор – помилование или смерть. Она улыбнулась ему, чем только усугубила его сомнения. Чему она улыбается? Что это – неуверенность? Сострадание? Или просто облегчение, что ей не придется выносить кому-то смертный приговор?
Он сел за стол напротив нее. Она поправила сбившиеся бумаги.
Потом он был ей благодарен, что она сразу перешла к делу.
– К сожалению, обследование показало, что узелок на вашем языке имеет злокачественную природу.
Он кивнул и проглотил слюну. Он знал это все время, с того самого утра в ванной у Елены в Норрбю. У него рак.
– Никаких признаков метастазирования. Поскольку опухоль обнаружена очень рано, мы можем начать лечение немедленно.
– Какое лечение? Вырезать язык?
– Нет, конечно. Мы начнем с лучевой терапии. Потом будет операция.
– Я умру?
Он не готовил этот вопрос. Он просто сорвался сам по себе.
– Рак – всегда серьезно, – ответила врач. – Но у нас теперь есть современные средства борьбы. Давно прошло время, когда диагноз «рак» приравнивался к смертному приговору.
Он провел у нее около часа и вышел насквозь мокрый. Где-то в животе лежала льдинка. Боль, которая не жгла, но ощущалась, как руки того психопата на шее. Он заставил себя успокоиться. Теперь он может выпить кофе и прочитать газету. А потом решить, умирает он или еще нет.
Но местной газеты уже не было. Он взял центральную вечерку. Льдинка в животе все не таяла. Он выпил кофе и перелистал газету. Заголовки и фотографии забывались мгновенно, как только он переворачивал страницу. Но потом что-то привлекло его внимание. Имя под фотоснимком. Заметка о зверском убийстве. Он уставился на фото и подпись. Герберт Молин, 76 лет, бывший полицейский.
Он отложил газету и пошел добавить кофе. Он знал, что надо доплатить две кроны, но ему было не до этого. У него был рак, и он мог себе позволить такие вольности. К прилавку подтащился какой-то старик. Он хотел налить себе кофе, но его била такая дрожь, что в чашку почти ничего не попадало. Стефан помог ему и удостоился благодарного взгляда.
Вернувшись к столу, он снова развернул газету. Он прочитал заметку, но совершенно не мог сообразить, что все это значит.
Когда он начал работать в полиции в Буросе, его первым делом представили самому старому и опытному следователю. Его звали Герберт Молин. До того, как Молин ушел на пенсию, им предстояло вместе проработать два года в отделе насильственных преступлений. Стефан часто его вспоминал. Его вечный беспокойный поиск следов, связей и совпадений. О нем за спиной говорили разное, но для Стефана он был поистине неисчерпаемым источником знаний. В первую очередь ему запомнилось, как Молин говорил об интуиции: самое важное и более всего недооцененное достоинство следователя. И Стефан, по мере того как набирался опыта, убедился, что тот был прав.
Герберт Молин жил одиноко. Насколько Стефан знал, никто и никогда не бывал в его доме напротив здания суда на Бремхультсвеген. Через несколько лет после ухода Молина на пенсию Стефан случайно узнал, что тот уехал из города. Но никто не знал куда.
Он отодвинул газету.
Значит, Молин уехал в Херьедален. Из заметки следовало, что он поселился на одиноком, совершенно изолированном хуторе глубоко в лесу. И там его зверски убили. Никакого очевидного мотива преступления не было. Преступник не оставил следов. Убийство произошло несколько дней тому назад, но Стефан, ожидая визита к врачу, совершенно отгородился от внешнего мира, и новость настигла его только сейчас, в этой вечерней газете.
Он резко поднялся. Он был по горло сыт мыслями о собственной смерти. Дождь не прекращался. Он застегнул куртку и пошел в сторону центра. Итак, Герберт Молин мертв. И сам он тоже только что узнал, что время его сочтено. Ему было всего тридцать семь, и он еще никогда всерьез не думал о старости. Было такое чувство, что у него вдруг взяли и внезапно отняли будущее. Как будто он плыл в лодке по бескрайнему морю, и вдруг лодку швырнуло в тесный залив, окруженный мрачными высокими скалами. Он остановился, чтобы отдышаться. Ему было не просто страшно. Он чувствовал себя обманутым. Кто-то невидимый и неслышимый забрался в его тело и теперь трудился не покладая рук, чтобы его уничтожить.
Его укололо еще и то, до чего нелепо – объяснять людям, что у тебя рак языка.
Люди заболевают раком, об этом говорят постоянно. Но чтобы рак языка?
Он снова зашагал. Чтобы выиграть время, он приказал себе ни о чем не думать, пока не дойдет до гимназии. Там он решит, что делать. На следующий день ему снова надо в больницу – требуются еще какие-то анализы. Он уже продлил больничный лист на месяц. Облучение начнется через три недели.
