Стефан спустился в ресторан и поел. После еды он сразу почувствовал себя намного лучше, но усталость ощущалась по-прежнему. Он вернулся в номер. На потолке было пятно, напоминавшее лицо. Лицо адвоката Якоби, подумал он. Жив ли он еще?
В дверь постучали. Он открыл. Это была Вероника Молин.
– Я пришла попросить извинения, – сказала она. – Я не должна была так реагировать.
– Это я во всем виноват, – сказал Стефан. – Я вел себя как идиот.
Он хотел ее пригласить в номер, но повсюду валялось грязное белье и воздух был спертый.
– Здесь неубрано, – извинился он.
Она улыбнулась.
– Зато у меня убрано, – сказала она и посмотрела на часы. – Я должна встретить брата в аэропорту в Эстерсунде, но до этого еще целых четыре часа. Так что у нас есть время поговорить.
Он взял куртку и пошел за ней. Он шел за ней и с трудом удерживался, чтобы ее не потрогать.
Компьютер был выключен.
– Я разговаривала с Джузеппе Ларссоном, – сказала она. – Вытянула из него подробности сегодняшней ночи. Это я у него узнала, что ты у себя в номере.
– Что он рассказал?
– О перестрелке. О том, что того, кого вы ищете, пока не нашли.
– Непонятно только – того или тех. Может быть, их двое. Или даже трое.
– А почему мне не говорят, как идут дела?
– Полиция не хочет, чтобы ей мешали. Они хотят работать спокойно – без журналистов, без родственников. Особенно когда все непонятно. Непонятно, что происходит, и самое главное – почему.
– Я по-прежнему не хочу верить, что отца убили только потому, что он когда-то был нацистом. Из-за какого-то поступка, который он совершил в свою бытность немецким солдатом. Война кончилась пятьдесят пять лет тому назад. Думаю, что все-таки не обошлось без этой женщины из Шотландии, скорее всего по имени Моника.
Стефан вдруг, сам не зная почему, решил рассказать ей о том, что он обнаружил в квартире Веттерстеда в Кальмаре. Может быть, потому, что их объединяла эта тайна – их отцы были нацистами. Он рассказал, правда опустив тот факт, что он взломал квартиру, – просто якобы наткнулся на эти сведения случайно. Он рассказал о сети, об обществе под названием «Благо Швеции». О живых и мертвых, кто поддерживает это общество.
– Я знаю очень мало, – закончил он. – Может быть, это общество – только часть чего-то большого? Я не настолько наивен, чтобы предполагать, что существует охватывающая весь мир сеть неонацистского заговора. Но что идеи нацизма живы – это я понял. Когда все это закончится, буду говорить с моим шефом в Буросе. Необходимо, чтобы этим занялись службы безопасности.
Она внимательно слушала, не прерывая. Потом сказала:
– Ты делаешь все правильно. Я бы действовала точно так же.
– Надо победить этот бред, – сказал он. – Даже если эти люди просто мечтатели, они опасны тем, что распространяют этот психоз все дальше и дальше.
Она поглядела на часы.
– Я знаю, что ты должна встретить брата, – сказал Стефан. – Но ответь сначала на один вопрос: почему ты позволила мне спать у тебя.
Она положила руку на компьютер.
– Я сказала как-то, что в нем вся моя жизнь. Но конечно, это не совсем так.
Стефан уставился на ее руку. Он слышал ее слова. Вот она стоит, положив руку на компьютер. Картинка, застрявшая в мозгу. Она отняла руку, и картинка исчезла.
– Мне надо идти, – сказал он. – Во сколько завтра похороны?
– В одиннадцать.
Он повернулся и хотел идти к двери, но она положила руку ему на плечо.
– Тебе надо встретить брата, – напомнил он.
В кармане куртки зазвонил телефон.
Это был Джузеппе.
– Ты где?
– В гостинице.
– Произошла очень странная вещь.
– Что?
– Эльза Берггрен позвонила Эрику и просила за ней приехать.
– Зачем?
– Сказала, что хочет сделать признание. Утверждает, что это она убила Авраама Андерссона.
Было двадцать пять минут третьего.
Понедельник пятнадцатого ноября.
31
В шесть позвонил Джузеппе и попросил Стефана зайти в кабинет Эрика Юханссона. На улице было холодно, поднялся студеный пронизывающий ветер. У церкви Стефан остановился и резко обернулся. По Фьелльвеген проехала машина, потом еще одна. Ему показалось, что он видел какую-то тень у дома напротив школы, но уверенности не было. Он направился в Гражданский дом. Джузеппе опять ждал его на улице у подъезда. Они пошли в кабинет. Стефан заметил, что туда принесли еще два стула. Для Эльзы Берггрен и ее адвоката, решил он.
– Они сейчас едут в Эстерсунд, – сказал Джузеппе. – Она задержана, завтра будет решение об аресте. Эрик поехал с ними.
– Что она говорит?
Джузеппе показал на стоящий на столе магнитофон:
– Кассета с допросом сейчас на пути в Эстерсунд. Но у меня два диктофона. Я подумал, ты захочешь послушать. Тебя никто не будет беспокоить, а я должен поесть и полчасика вздремнуть.
– Можешь поспать у меня в номере, – сказал Стефан.
– Тут есть диван. Мне хватит.
– Я могу не слушать запись. Лучше расскажи.
Джузеппе сел на стул Эрика и яростно потер лоб, как будто на него вдруг напал зуд.
– Мне бы хотелось, чтобы ты послушал.
– Она созналась?
– Да.
– А мотив?
– Я же говорю – послушай. А потом скажешь, что ты думаешь по этому поводу.
– Ты в чем-то сомневаешься?
– Сам не знаю. Поэтому и хочу слышать твою реакцию.
Джузеппе тяжело поднялся со стула.
– Все еще никаких следов Херейры, – сказал он. – И красный «Форд» тоже не нашли. И ночного стрелка не нашли. Ничего не нашли. Но об этом – потом. Я вернусь через два часа.
Он натянул куртку.
– Она сидела вот на этом стуле, – показал Джузеппе. – А адвокат Германссон – на этом. Она ему утром позвонила. Он уже был там, когда мы за ней приехали.
Джузеппе ушел и закрыл за собой дверь. Стефан включил магнитофон. Раздался скрип передвигаемого микрофона. Потом он услышал голос Джузеппе.
ДЛ.: Мы начинаем допрос, отмечаем дату – пятнадцатое ноября девяносто девятого года. Пятнадцать часов семь минут. Допрос проводится в полицейском отделении в Свеге следователем Джузеппе Ларссоном в присутствии свидетеля допроса Эрика Юханссона. Допрашивается Эльза Берггрен по ее собственному желанию. Адвокат Свен Германссон представляет интересы Эльзы Берггрен. Кажется, все. Начинаем допрос. Можете назвать свое имя и личные данные?
