В дверь постучали. Робертссон повысил голос, сказал, чтобы не мешали. Русские женщины поспешили прочь, шаги затихли. Смена кадра. Появился Ван Миньхао, глянул в камеру, исчез. Робертссон перемотал назад, остановил запись в тот миг, когда Ван смотрел в камеру. Виви Сундберг наконец тоже заинтересовалась. Задернула шторы на ближайшем окне. Картинка стала отчетливее.
— Ван Миньхао, — сказала Биргитта Руслин. — Если это имя подлинное. Двенадцатого января он ниоткуда появляется в Худиксвалле. Ночует в маленькой гостинице, прихватив с собой ленточку от бумажного фонаря, висящего в ресторане. Позднее эту ленточку находят на месте преступления в Хешёваллене. Откуда он взялся и куда уехал, я не знаю.
Робертссон, наклонясь вперед, стоял у телевизора. Потом сел. Виви Сундберг открыла бутылку минеральной воды.
— Странно, — обронил Робертссон. — Полагаю, вы удостоверились, что красная ленточка действительно из того ресторана?
— Я их сравнила.
— Да что тут происходит? — раздраженно воскликнула Виви Сундберг. — Вы что же, параллельно ведете частное расследование?
— Я не хотела мешать, — сказала Биргитта Руслин. — Знаю, у вас масса работы. Задача прямо-таки немыслимая. Хуже, чем тот случай, когда в начале двадцатого века психопат расстрелял на меларенском пароходе кучу людей.
— Йон Филип Нордлунд, — деловито уточнил Робертссон. — Из тогдашних плохих парней. Выглядел как нынешние бритоголовые хулиганы. Семнадцатого мая девятисотого года он убил пять человек на пароходе, курсирующем между Арбугой и Стокгольмом. Его обезглавили. Что нашим бузотерам едва ли грозит. Как и тому, кто учинил резню в Хешёваллене.
Виви Сундберг, похоже, была не в восторге от исторических экскурсов Робертссона. Она исчезла в коридоре, но скоро вернулась.
— Я попросила принести сюда тот фонарь из ресторана.
— Они открывают только в одиннадцать, — заметила Биргитта Руслин.
— Город маленький, — ответила Виви Сундберг. — Найдем хозяина, он откроет.
— Проследи, чтобы орда из СМИ не пронюхала, — предупредил Робертссон. — Представляешь себе заголовки? «Китайский след в хешёвалленской резне? Разыскивается косоглазый психопат».
— Вряд ли это будет возможно после пресс-конференции во второй половине дня, — сказала Виви Сундберг.
Значит, телефонистка права, быстро подумала Биргитта Руслин. Что-то произошло, и сегодня об этом сообщат. Вот почему они проявляют весьма умеренный интерес.
Робертссон закашлялся. Приступ оказался очень сильным, лицо налилось кровью.
— Сигареты, — сказал он. — Я выкурил столько сигарет, что если выложить их в один ряд, то получится расстояние от центра Стокгольма до Сёдертелье и дальше на юг. Примерно от церкви Искупления они с фильтром. Правда, лучше от этого не стало.
— Давайте-ка разберемся. — Виви Сундберг села. — Вы вызвали здесь изрядное беспокойство и досаду.
Сейчас вспомнит про дневники, подумала Биргитта Руслин. Нынешний день закончится для меня тем, что Робертссон выкопает для меня обвинительную статью. Вряд ли злоупотребление в судебном деле. Но найдутся и другие параграфы, к которым он может прибегнуть.
Однако Виви Сундберг о дневниках не обмолвилась, и Биргитта Руслин вдруг почувствовала взаимопонимание, несмотря на недоброжелательность. Очевидно, про тот инцидент кашляющему коллеге знать незачем.
— Конечно, мы все это рассмотрим, — сказал Робертссон. — Мы работаем объективно. Но никаких других следов, подтверждающих, что в деле замешан китаец, у нас нет.
— Орудие убийства? — спросила Биргитта Руслин. — Оно найдено?
Ни Виви Сундберг, ни Робертссон не ответили. Значит, нашли, подумала Биргитта Руслин. Вот о чем они сообщат сегодня журналистам. Конечно.
— В данный момент мы от комментариев воздержимся, — сказал Робертссон. — Подождем, пока доставят фонарь и можно будет сравнить ленточки. Если они совпадут, ваша информация с полным основанием войдет в расследование. Кассету мы, понятно, оставим у себя. — Он придвинул блокнот, начал записывать. — Кто видел этого китайца?
— Официантка из ресторана.
— Я часто там обедаю. Которая — молодая или старая? Или ворчун-папаша из кухни? У которого бородавка на лбу?
— Молодая.
— Она то примерная скромница, то очень не прочь пофлиртовать. От недовольства, наверно. А еще кто?
— В каком смысле?
Робертссон вздохнул.
— Дорогая коллега, вы удивили нас этим китайцем, которого, как говорится, вытряхнули из рукава. Кто видел его? Вопрос простой, проще не бывает.
— Племянник хозяина гостиницы. Как его зовут, не знаю. Стуре Херманссон сказал, он в Арктике.
— Иными словами, расследование принимает неслыханный географический размах. Сперва вы преподносите нам китайца. Теперь оказывается, свидетель в Арктике. Об этом деле писали «Тайм» и «Ньюсуик», мне звонили из лондонской «Гардиан», «Лос-Анджелес таймс» тоже интересуется. Кто-нибудь еще видел этого китайца? Причем, надеюсь, человек, не находящийся сейчас в бескрайних австралийских пустынях.
— Уборщица из гостиницы. Русская.
Робертссон отозвался чуть ли не победоносным тоном:
— Что я говорил? Теперь еще и Россия. Как ее имя?
— Стуре Херманссон зовет ее Наташей. Но это не настоящее имя.
— Может, она здесь нелегально, — заметила Виви Сундберг. — Иной раз мы отлавливаем тут нелегалов, русских и поляков.
— Сейчас это к делу не относится, — перебил Робертссон. — Ну а еще кто-нибудь видел этого китайца?
— Я не знаю, — ответила Биргитта Руслин. — Но ведь он каким-то образом приехал сюда и уехал. На автобусе? На такси? Кто-то должен был его заметить?
— Это мы проверим. — Робертссон отложил ручку. — Если информация окажется действительно важной.
Чему вы не верите, подумала Биргитта Руслин. Каков бы ни был ваш собственный след, вы считаете, что он важнее.
Виви Сундберг и Робертссон вышли из комнаты. Биргитта Руслин почувствовала усталость. Конечно, вероятность, что ее находки имеют отношение к делу, исчезающе мала. По собственному опыту она знала, что необычные данные, указывающие в определенном направлении, зачастую оказывались ложным следом.
В ожидании она все нетерпеливее расхаживала по комнате. Таких прокуроров, как Робертссон, в ее жизни всегда было множество. Женщины-полицейские часто выступали свидетелями в суде, правда, были не такими рыжими, как Виви Сундберг. Но говорили так же медленно и отличались избыточным весом. Циничный жаргон везде одинаков. Среди судей разговоры о преступниках иной раз тоже до ужаса грубы и унизительны.
Вернулась Виви Сундберг, а следом за ней Робертссон вместе с Тобиасом Людвигом. В руке у прокурора был пакет с красной ленточкой, Виви Сундберг принесла ресторанный фонарь.
