Он оборвал себя, словно по ошибке раскрыл какую-то тайну. Луиза смотрела на него с легкой грустью. Перед ней сидел человек с неосуществившейся мечтой. Мир полон таких вот людей среднего возраста, как Ёран Вреде. Мечта в конце концов превращается в слабое отражение того, что когда-то было пылкой страстью.
А о чем мечтала она сама? Собственно, ни о чем. Археология — вот ее первая страсть, после того как гигант Эмиль отпустил ее и она проехала 190 километров до Эстерсунда, чтобы стать человеком. Она нередко размышляла о том, что ее жизнь пошла по своему руслу, когда автомотриса остановилась между Эстерсундом и Свегом, где пассажирам приходилось ждать другой автомотрисы, шедшей на юг. Рядом со станцией был киоск, где продавали хот-доги. После остановки автомотрисы всех, похоже, одолевал неудержимый голод. Последний в очереди рисковал остаться без еды — либо потому, что закончились сосиски, либо потому, что подошло время продолжить поездку.
Один-единственный раз она не ринулась занимать место в очереди за хот-догами. Осталась сидеть в автомотрисе и вот тогда-то решила заняться археологией. Она долго колебалась, не выбрать ли ей медицину, требовавшую длительного обучения, стать педиатром — тоже заманчивая перспектива. Но там, в вечерней темноте, неожиданно приняла решение. Решение настолько очевидное, что все сомнения исчезли. Она посвятит свою жизнь поискам прошлого. Луиза предпочла бы работу в полевых условиях, но в то же время что-то ей говорило, что, быть может, ее будущее — поиски тайн старинных манускриптов, новое толкование истин, установленных прежними поколениями археологов.
Люди вокруг жевали хот-доги с горчицей и кетчупом, а ее охватил удивительный покой. Теперь она знала.
Ёран Вреде вышел из кабинета и вернулся с чашкой кофе. Луиза отказалась от угощения. Выпрямилась на стуле с ощущением, что ей предстоит оказать ему сопротивление.
Он говорил с ней дружелюбным тоном, точно с близким человеком:
— Ничто не указывает на то, что твоего сына убили.
— Я хочу знать все детали.
— Их у нас пока нет. Выяснение всех деталей, связанных с внезапной смертью человека, занимает долгое время. Смерть — процесс сложный. Вероятно, самый сложный и труднообозримый процесс из всех, что нам предлагает жизнь Мы значительно больше знаем о том, как человек появляется на свет, нежели о том, как заканчивается жизнь.
— Я говорю о своем сыне! Не о зародышах и не о стариках в стационаре длительного пребывания!
Позднее она спрашивала себя, стал ли ее выпад неожиданностью для Ёрана Вреде. Он, наверно, нередко попадал в подобные ситуации, оказывался лицом к лицу с отчаявшимся родителем, который не мог вернуть своего ребенка, но тем не менее жаждал своего рода оправдания, как это ни бессмысленно. Признания, что он хороший родитель, что его нельзя обвинять в безответственности.
Ёран Вреде открыл лежавшую перед ним пластиковую папку.
— Ответа нет, — сказал он. — Хотя ему бы полагалось быть. Я сожалею. По несчастному стечению обстоятельств, результаты экспертизы оказались испорчены, анализы надо провести заново. Врачи и лаборатории работают. Причем тщательно, а на это нужно время. Но, естественно, в первую очередь мы ищем признаки внешнего воздействия. Их нет.
— Хенрик не был самоубийцей.
Ёран Вреде долго смотрел на нее, не отвечая.
— Моего отца звали Хуго Вреде. Его считали самым счастливым человеком на свете. Он часто смеялся, любил свою семью, каждое утро с какой-то чуть ли не безумной радостью бежал на работу в типографию «Дагенс нюхетер». И все же в сорок девять лет покончил с собой. У него родился первый внук, ему повысили зарплату. Он только что завершил долгую судебную тяжбу со своими сестрами и стал единоличным владельцем дачи на Утё. Мне тогда было одиннадцать, совсем ребенок. Перед сном он всегда заходил ко мне и крепко обнимал. Однажды во вторник утром он, как обычно, встал, позавтракал, почитал газету; в общем, находился в привычно приподнятом настроении, что-то напевал, завязывая шнурки на ботинках, перед уходом поцеловал маму в лоб. Сел на велосипед и уехал. Он ехал своей всегдашней дорогой. Но у поворота на Турсгатан внезапно свернул в сторону. На работу не поехал. Направился за город. Где-то неподалеку от Соллентуны свернул на узкие тропинки, которые ведут прямо в лес. Там есть свалка, ее видно с самолета, на подлете к определенной посадочной полосе Арланды. Он слез с велосипеда и исчез среди груд металлолома. Его нашли на заднем сиденье старого «доджа». Он принял большую дозу снотворного и умер. Мне было одиннадцать. Я помню похороны. Конечно, смерть отца стала сильным потрясением. Но еще сильнее — боль непонимания. Похороны прошли под знаком загадочного, мучительного вопроса «почему?». Поминки обернулись долгим, затянувшимся молчанием.
Луиза почувствовала, что ей брошен вызов. Ее сын не имеет ничего общего с отцом Ёрана Вреде.
Ёран Вреде понял ее реакцию. Перелистал лежавшую перед ним папку, хотя прекрасно знал, что там написано.
— Никакого объяснения причин смерти Хенрика у нас нет. Единственное, в чем мы уверены, — внешнего насилия не было.
— Это я и сама видела.
— Нет ни малейших признаков того, что причиной его смерти стал кто-то другой.
— Что говорят врачи?
— Что никакого простого или мгновенного объяснения не существует. И неудивительно. Когда умирает молодой, здоровый человек, за этим должно крыться нечто неожиданное. Придет время, и мы узнаем.
— Что?
Ёран Вреде покачал головой.
— Какая-то мелкая деталь дала сбой. Маленькое, лопнувшее звено способно вызвать такие же серьезные разрушения, как прорвавшаяся дамба или извержение вулкана. Врачи ищут.
— Произошло явно что-то неестественное.
— Почему ты так считаешь? Объясни.
Голос у Ёрана Вреде изменился. Луиза уловила в его тоне нотки нетерпения.
— Я знала своего сына. Он был счастливым человеком.
— Что такое счастливый человек?
— Я не собираюсь говорить о твоем отце. Я говорю о Хенрике. Он умер не по своей воле.
— Но его никто не убивал. Либо он умер естественной смертью, либо покончил с собой. Наши патологоанатомы работают основательно. Скоро мы получим ответ.
— А потом?
— Что ты имеешь в виду?
— Когда они не найдут никаких объяснений?
В разговоре то и дело наступало молчание.
— Мне очень жаль, но сейчас я больше ничем не могу тебе помочь.
— Мне никто не может помочь. — Луиза порывисто встала. — Никакого объяснения не существует. Нет никакого недостающего звена. Хенрик умер потому, что так хотел кто-то другой, не он сам.
Ёран Вреде проводил ее к выходу. Расстались они в полном молчании.
Отыскав свою машину, Луиза уехала из Стокгольма. Возле Салы она остановилась на парковке, откинула сиденье и заснула.
