— И что?
— Мать этого Мальфатти вышла замуж второй раз и взяла фамилию мужа.
— Ну?
— И она получает чеки и на свою старую фамилию, и на новую. И ее муж тоже в списке, и двое племянников, и у каждого по две фамилии.
— И сколько же всего выходит на одну семью Мальфатти?
— Чеки все по пятьсот тысяч. Получается, четыре миллиона в месяц. И они думали, что их не поймают? — изумился Вьянелло.
Вопрос был риторический. Вместо ответа Брунетти спросил:
— Выяснили, откуда туфли?
— Нет пока. Вы не видели Галло?
— Он до сих пор в Милане. Но Скарпа обязательно позвонил бы, если бы появилось что-то новенькое. Да что они так копаются?
Вьянелло пожал плечами:
— С утра сидят.
— А они вообще-то знают, что надо искать? — Нетерпение у Брунетти уже рвалось наружу.
— Какую-нибудь нить, ведущую к пауку.
— Не могли бы вы спуститься к ним и спросить, нашли они уже что-нибудь или нет? Если это Раванелло, то нужно немедленно его брать.
— Есть, синьор, — ответил Вьянелло и вышел из кабинета.
В ожидании Вьянелло Брунетти принялся закатывать рукава рубашки, скорее для того, чтобы чем-нибудь заняться, чем в надежде, что от этого ему станет прохладнее.
Когда Вьянелло вернулся, ответ был написан у него на лице.
— Я спросил их капитана. Он сказал, что, насколько они понимают, за всем стоял Маскари.
— Да что за ерунда! — рявкнул Брунетти, не сдержавшись.
— Он мне так сказал, — медленно отчеканил Вьянелло и добавил, выдержав долгую паузу: — Синьор.
В кабинете повисла тишина.
— Может быть, если бы вы сами сходили к ним, вы бы лучше их поняли.
Брунетти, глядя в сторону, опускал рукава рубашки.
— Идемте вдвоем, Вьянелло. — Это было вместо извинения, но Вьянелло, кажется, удовлетворился. Принимая во внимание жару в помещении, на большее ему рассчитывать не приходилось.
Спустившись на первый этаж, Брунетти вошел в кабинет, где работали трое налоговиков в серой форме. Они сидели за длинным письменным столом, заваленным папками и бумагами. На столе перед ними также лежали два карманных микрокалькулятора и стоял один ноутбук. Все трое сидели без пиджаков, но в галстуках.
Человек с ноутбуком, взглянув на вошедшего Брунетти поверх очков, снова опустил глаза и защелкал по клавишам. Потом он посмотрел на экран, потом на бумагу рядом с клавиатурой, стукнул два раза и снова перевел взгляд на экран. Затем он взял верхнюю бумагу из стопки справа от ноутбука, перевернул ее, переложил налево и стал читать следующую страницу с цифрами.
— Кто здесь старший? — спросил Брунетти.
Щуплый рыжеволосый человек поднял голову от калькулятора:
— Я. А вы комиссар Брунетти?
— Да, — сказал Брунетти, подходя и протягивая руку.
— Капитан де Лука.
После рукопожатия он добавил менее официально:
— Беньямино. Вам интересно, кто занимался вот этим всем в банке? — Он указал на бумаги.
— Да.
— Насколько мы сейчас можем судить, этим занимался Маскари. Его пароль зафиксирован на всех транзакциях, и инициалы на многих документах также принадлежат ему.
— А подделать их не могли?
— В смысле?
— Может быть, эти документы изменили таким образом, чтобы было похоже, что их составлял и подписывал Маскари?
Де Лука, подумав, ответил:
— Возможно. Специалисту тут работы на день или два. — Он снова задумался, будто выводил в уме алгебраическую формулу. — Да, такое мог сделать тот, кто знал пароль, который использовал Маскари для доступа к файлам.
— А в банке это такой большой секрет?
— Да нет, мне кажется, что никакого секрета тут нет. Банковские клерки то и дело проверяют счета друг у друга. Им для работы необходимо знать чужие пароли.
— Ну а его подпись на квитанциях?
— Подделать такую подпись не представляет труда.
— А есть способ доказать, что имел место подлог?
— Ну, с компьютерными файлами этот номер вряд ли пройдет. Квитанции можно отдать на графологическую экспертизу, хотя шансов мало. Тут видите, какие каракули. Многие подписываются в точности так.
— Значит, для дела о фальсификации документов улик недостаточно?
Взгляд де Луки был красноречивее слов.
— Комиссар, вы можете завести дело, если вам так хочется, но только не ходите с этим делом в суд.
— Получается, во всем виноват один Маскари?
Де Лука нерешительно замялся:
— Да нет, я не говорю, что он виноват. Похоже, что с документами работал он, но их могли и подменить, только доказать это теперь трудно.
— А как насчет всего остального? Квартиры? Пособия?
— А, ну там ясно, что квартиры и деньги получают не самые бедные и несчастные.
— Как же вам удалось это выяснить?
— Ну во-первых, здесь есть все заявления. Мы поделили их на две группы: те, кто получил квартиру, и те, кому было отказано. Примерно четверть всех заявлений поступила от людей, которые даже не проживают в Венеции.
— Но квартиры им сдали? — спросил Брунетти.
— Вот именно. Кстати, ваши ребята пока не закончили проверять список жильцов.
Брунетти вопросительно взглянул на Вьянелло.
— Мы проверили пока только половину, — сказал сержант. — Оказывается, по многим адресам живут одинокие молодые люди. И они работают в ночную смену.
— Вьянелло, когда закончите проверять оба списка, составьте для меня отчет о результатах.
— Но на это потребуется еще два дня, синьор.
— Ничего. Я боюсь, нам больше некуда торопиться.
Поблагодарив де Луку за помощь, Брунетти вернулся к себе в кабинет.
До чего ушлые господа, думал он. Все-то они предусмотрели. Раванелло не зря два выходных дня просидел на работе: теперь документы изобличают Маскари как вора и растратчика. Кому еще можно было бы приписать кражу миллионов лир со счетов Лиги, как не Маскари и его трансвеститам? Кто знает, какие забавы он позволял себе, когда уезжал якобы по делам? Что за оргии он устраивал, сколько состояний пустил на ветер, этот скромняга, стеснявшийся позвонить жене из командировки? А Мальфатти, что собирал с жильцов ренту и получал свой процент от доходов Лиги чеками? Его уже и след простыл. Теперь он не скоро объявится в Венеции, если вообще объявится. А Раванелло? Он, конечно, выставит себя преданным другом, хранившим постыдную тайну Маскари, ни сном ни духом не ведая о безобразиях, творимых им, о деньжищах, которые тот присваивал в угоду своей похоти. Сантомауро? Его, без сомнения, ожидают несколько неприятных минут. Общество слегка попеняет ему за наивность, позволившую знакомому банкиру употребить его в качестве орудия преступления. Но рано или поздно общественное мнение восстановит его в правах самоотверженного гражданина, правдолюбца, попавшегося на удочку двуличного Маскари. Чудесно, чудесно придумано, и ни одной зацепки, ни одной щелки не оставили они, куда Брунетти мог просочиться со своей правдой.
