В комнате стоял пятый стул, слева от адвоката, но никто не предлагал Брунетти сесть. Комиссар кивнул Митри и его спутнику.
— Быть может, комиссар к нам присоединится? — предложил Митри, указывая на пустой стул.
Патта кивнул, и Брунетти сел.
— Полагаю, вам известно, почему вы здесь, — сказал Патта.
— Я бы хотел, чтоб мне четко объяснили, — ответил Брунетти.
Патта сделал знак своему лейтенанту, тот начал пересказывать недавние события.
— Прошлой ночью, примерно около полуночи, один из моих людей позвонил мне и сообщил, что вандалы снова разбили витрину в туристическом агентстве на кампо Манин. Это туристическое агентство принадлежит Dottore Митри, — добавил он, качнув головой в сторону владельца. — Позже мне сообщили, что подозреваемого доставили в квестуру и что подозреваемый этот — жена комиссара Брунетти.
— Это правда? — прервал Патта, обращаясь к Брунетти.
— Понятия не имею, о чем именно офицер Ланди доложил лейтенанту прошлой ночью, — спокойно ответил Брунетти.
— Я вовсе не это имел в виду, — произнес Патта, прежде чем лейтенант успел возразить. — Это действительно сделала ваша жена?
— В том отчете, что я прочел вчера ночью, — начал Брунетти, и голос его по-прежнему звучал спокойно, — офицер Ланди указал ее имя и адрес, а также написал, будто она созналась в том, что разбила стекло.
— А как насчет прошлого раза? — спросил Скарпа.
Брунетти не стал задавать вопрос, какой «прошлый раз» имеется в виду, только осведомился:
— Что именно вы хотите знать?
— Это тоже сделала ваша жена?
— Вам придется спросить об этом мою жену, лейтенант.
— Я так и поступлю, — ответил тот. — Можете быть уверены.
Dottore Митри кашлянул, прикрывая рот ладонью.
— Пожалуй, я перебью, Пиппо, — сказал он Патте. Вице-квесторе, которому такое дружеское обращение, по-видимому, польстило, кивнул.
Митри обратился к Брунетти:
— Комиссар, думаю, всем нам пойдет на пользу, если мы придем к соглашению в данном вопросе.
Брунетти повернулся к нему, но промолчал.
— Агентство понесло значительные убытки: замена первого стекла обошлась почти в четыре миллиона лир, полагаю, на этот раз будет примерно то же самое. Кроме того, простой бизнеса тоже стоил недешево, ведь агентство было закрыто, пока мы ждали, когда стекло привезут и установят. — Dottore Митри сделал паузу, словно ожидая от Брунетти какого-то ответа или вопроса, но не получив ни того, ни другого, продолжил: — Думаю, моя страховая компания возместит убытки и, возможно, частично компенсирует потери в бизнесе. Для этого, конечно, потребуется много времени, но я уверен, мы это уладим. Собственно, я уже говорил со своим агентом, и он заверил меня, что все будет в порядке.
Брунетти смотрел на него, пока тот говорил, вслушиваясь в доверительные нотки в голосе. Этот человек привык к всеобщему вниманию; он излучал самоуверенность и чувство собственного достоинства, почти физически ощутимые. Весь его облик подтверждал это впечатление: аккуратнейшим образом подстриженные, короче, чем того требует мода, волосы, легкий загар, ухоженные кожа и ногти — он явно пользовался услугами косметологов и маникюрш. У него были светло-карие, почти янтарные глаза и приятный, едва ли не чарующий голос. Он сидел, поэтому Брунетти трудно было определить, какого он роста, но казалось, он должен быть высоким, с длинными руками и ногами, как у бегуна.
Адвокат тоже внимательно слушал своего клиента и пока не вставил ни единого слова.
— Вы следите за моей мыслью, комиссар? — произнес Митри, заметив, что Брунетти рассматривает его и, кажется, чем-то недоволен.
— Да.
— Второй случай — совсем другое дело. Поскольку, судя по всему, именно ваша жена разбила витрину, мне кажется, будет справедливо, если она за него заплатит. Вот почему я хотел поговорить с вами. Я подумал, что мы с вами можем прийти к соглашению.
— Боюсь, я вас не понимаю, — ответил Брунетти. Ему стало интересно, как далеко все это может зайти и что случится, если он перегнет палку.
— Чего именно вы не понимаете, комиссар?
— Зачем вы меня сюда позвали.
Голос Митри стал жестче, но звучал по-прежнему благожелательно.
— Я хочу решить проблему. По-мужски. Я имею честь быть другом вице-квесторе и предпочел бы не доставлять полиции хлопот.
«Вот, наверное, почему пресса не растрезвонила об этом случае уже сегодня», — мелькнуло в голове у Брунетти.
— Так вот, я подумал, мы сможем уладить это дело потихоньку, без ненужных осложнений.
Брунетти повернулся к Скарпе:
— Моя жена объяснила вчера ночью, почему она это сделала?
Вопрос застал Скарпу врасплох, и он быстро взглянул на Митри, тот ответил вместо лейтенанта:
— Это сейчас не имеет никакого значения. Важно, что она совершила преступление. — Он посмотрел на Патту. — Думаю, в наших интересах уладить все, пока еще есть возможность. Уверен, вы со мной согласны, Пиппо.
Патта бросил в ответ коротко и четко:
— Конечно.
Митри перевел взгляд на Брунетти:
— Если вы со мной согласны, можем продолжать. Если нет — боюсь, я попусту теряю время.
— Я по-прежнему не вполне понимаю, чего вы от меня хотите, Dottore Митри.
— Я хочу, чтоб вы пообещали, что ваша жена заплатит за разбитое стекло и потери в бизнесе, понесенные агентством.
— Не могу этого обещать, — сказал Брунетти.
— Почему же? — теряя терпение, спросил Митри.
— Потому что это не мое дело. Если вы хотите обсудить случившееся с моей женой — у вас есть на то полное право. Но я не могу принимать решение за нее. — Брунетти надеялся, что его голос так же убедителен, как и приводимые им доводы.
— Что вы за человек?! — воскликнул Митри со злостью.
— Могу ли я еще чем-либо быть вам полезен, вице-квесторе? — обратился Брунетти к начальнику.
Патта был слишком изумлен или слишком зол, чтобы ответить, — Брунетти, воспользовавшись этим обстоятельством, встал и быстро вышел из кабинета.
8
В ответ на поднятые брови и поджатые губы синьорины Элеттры Брунетти только быстро и неопределенно покачал головой, давая ей понять, что позже все объяснит. Он поднялся по лестнице в свой кабинет, пытаясь понять истинное значение только что произошедшего объяснения.
Митри, хваставшийся своей дружбой с Паттой, несомненно, обладал достаточным влиянием, чтобы не допустить газетчиков к столь взрывоопасной истории. Это была настоящая золотая жила, все, чего только может желать репортер: секс, насилие, причастность полиции. А если им удастся раскопать, что первый проступок Паолы скрыли, читатель получит еще более соблазнительный материал — о злоупотреблении властью в полиции, о том, что там все друг друга покрывают.
