— Он высказывал какие-либо предположения либо догадки по поводу орудия убийства Митри? — прервал Брунетти.
— Нет.
Брунетти заметил, что Скарпа не обращается к нему по званию, но не стал возражать. Ясно было, в каком тоне лейтенант разговаривал с доктором Риццарди, поддерживающим с Брунетти приятельские отношения, так что неудивительно, что Риццарди не стал высказывать никаких версий.
— Когда вскрытие? — поинтересовался Брунетти.
— Назначено на сегодня, если получится.
Брунетти позвонит Риццарди после совещания. Так что получится.
— Можно продолжать, вице-квесторе? — спросил Скарпа Патту.
Патта смерил Брунетти долгим взглядом, будто ожидая других вопросов или замечаний, но тот даже не смотрел на своего начальника, и вице-квесторе, повернувшись к Скарпе, произнес:
— Конечно.
— Вечером он находился в квартире один. Жена ужинала с друзьями.
— Почему Митри не пошел на ужин? — снова прервал Брунетти.
Скарпа взглянул на Патту, словно спрашивая у него, стоит ли отвечать. Патта кивнул, и Скарпа пояснил:
— Его жена сказала, что это ее старая компания, с которой она дружила еще до замужества, и Митри редко присоединялся к ним во время их встреч.
— Дети? — поинтересовался Брунетти.
— У него есть дочь, но она живет в Риме.
— Слуги?
— Все это есть в отчете, — буркнул Скарпа недовольно, глядя не на Брунетти, а на Патту.
— Слуги? — повторил Брунетти.
Скарпа выдержал паузу, но все же ответил:
— Нет. По крайней мере никто из обслуживающего персонала не живет в доме. Дважды в неделю к ним приходит уборщица.
Брунетти встал.
— Где сейчас находится жена? — спросил он Скарпу.
— Когда я уезжал, она была дома.
— Спасибо, лейтенант, — поблагодарил Брунетти. — Мне бы хотелось ознакомиться с копией вашего рапорта.
Скарпа молча кивнул.
— Мне нужно поговорить с его женой, — заявил Брунетти Патте и, не слушая возражений, уверил: — Я буду с ней очень деликатен.
— А как насчет вашей жены? — задал вопрос Патта.
Этот вопрос мог означать что угодно, но Брунетти предпочел наиболее очевидное:
— Она весь вечер просидела дома, со мной и с нашими детьми. После половины восьмого никто из нас не выходил на улицу, в это время мой сын вернулся от приятеля, с которым вместе делал уроки. — Он вдохнул, готовясь отвечать на следующие вопросы, но Патта молчал, тогда Брунетти выдохнул и без лишних слов покинул кабинет.
Синьорина Элеттра оторвалась от бумаг, лежавших на ее столе, и, даже не пытаясь скрыть любопытства, спросила:
— Ну как?
— Дело — мое, — сказал Брунетти.
— Но это же безумие! — воскликнула синьорина Элеттра, не в силах сдержать эмоции. Потом торопливо добавила: — В смысле, журналисты придут в неистовство, когда узнают.
Брунетти пожал плечами. Он едва ли мог что-то сделать, чтобы обуздать напор прессы. Не ответив на ее замечание, он спросил, указывая на бумаги перед ней:
— Это те самые сведения, которые вы искали, а я попросил вас прекратить?
Она мысленно просчитала, стоит ли отвечать правду. Ведь она отказалась исполнить недвусмысленное распоряжение начальника, то есть ее можно было обвинить в неподчинении и нарушении субординации, что грозило увольнением и концом карьеры.
— Конечно, комиссар, — храбро ответила она.
— Сделайте мне копию.
— Это займет несколько минут. Все хранится тут, — пояснила она, указав рукой на монитор.
— Где?
— В файле, который никто, кроме меня, не найдет и не откроет.
— Никто?
— Разве что, — сказала она с оттенком гордости, — кто-нибудь, обладающий моими знаниями и способностями.
— А такие есть?
— Здесь — нет.
— Хорошо. Принесите документы ко мне в кабинет, когда распечатаете, ладно?
— Слушаюсь, комиссар!
Он махнул ей рукой и стал подниматься по лестнице.
Брунетти сразу же связался с Риццарди: патологоанатом находился у себя в кабинете, в больнице.
— Ты уже провел вскрытие? — спросил комиссар, представившись собеседнику.
— Нет, оно начнется через час. У меня тут сначала самоубийство. Девушка, всего шестнадцать лет. Ее бросил приятель, и она выпила все снотворное матери.
Брунетти вспомнил, что Риццарди поздно женился, и у него есть дети-подростки. Две дочери.
— Бедняжка, — расстроился он.
— Да-а… — Риццарди выдержал паузу, потом продолжил: — Думаю, сомнений быть не может. Убийца воспользовался тонким проводом, возможно, в пластиковой обмотке.
— Например, электрическим?
— Да, вероятнее всего. Мне надо взглянуть поближе, и я тебе точно скажу. Может, речь идет о двойном проводе, каким подключают стереоколонки. На шее остался слабый, но различимый второй отпечаток, параллельно с первым. Впрочем, есть также вероятность, что убийца просто на минуту ослабил петлю, чтобы потом сжать поплотнее. Мне нужно посмотреть под микроскопом, тогда я буду знать наверняка.
— Как думаешь, мужчина или женщина? — спросил Брунетти.
— Я бы сказал, оба варианта возможны. Это под силу и мужчине, и женщине. Если с удавкой в руках заходишь сзади, у жертвы нет шанса выжить, сила тут не играет роли. Но душат обычно мужчины. Видимо, женщинам кажется, что они недостаточно сильны для этого.
— И на том спасибо, — сказал Брунетти.
— Мне сдается, под ногтями левой руки что-то есть.
— Что?
— Кожа, если нам повезет. Или ткань с одежды убийцы. Нужно взглянуть поближе — тогда скажу.
— Этого будет достаточно, чтобы опознать убийцу?
— Если ты его найдешь, то да.
Брунетти переварил информацию и задал следующий вопрос:
— А время смерти?
— Мне нужно сначала заглянуть внутрь. Но жена видела его, выходя из дома в семь тридцать, а вернувшись в начале одиннадцатого, обнаружила труп. Так что особых сомнений тут быть не может, и вряд ли я смогу обнаружить нечто, позволяющее установить время смерти более точно. — Тут Риццарди на мгновение прикрыл телефонную трубку рукой и заговорил с кем-то, находившимся с ним вместе в комнате. — Мне нужно идти. Они уже положили ее на стол. Я пришлю тебе результаты завтра.
Брунетти даже не успел поблагодарить его: Риццарди повесил трубку.
Комиссару не терпелось поговорить с синьорой Митри, но он заставил себя остаться в кабинете и дождаться, пока синьорина Элеттра принесет ему сведения о Митри и Дзамбино, это произошло минут через пять.
