— Сожалею, что не знала всего этого раньше, —
сказала девушка, и в её карих глазах блеснули слёзы. На прощание она
по-дружески протянула Бладу руку.
— Почему? Разве это что-либо изменило бы? —
спросил он.
— Думаю, что да. Жизнь очень сурово обошлась с вами.
— Могло быть и хуже, — сказал он и взглянул на неё
так пылко, что на щеках Арабеллы вспыхнул румянец и она опустила глаза.
Прощаясь, Блад поцеловал её руку. Затем он медленно
направился к палисаду, находившемуся в полумиле от дома. Перед его глазами всё
ещё стояло её лицо с краской смущения и необычным для неё выражением робости. В
это мгновение он уже не помнил, что был невольником, осуждённым на десять лет
каторги, и что в эту ночь над планом его бегства нависла серьёзная угроза.
Глава 7
Пираты
Джеймс Нэтталл очень быстро добрался до плантации полковника
Бишопа. Его тонкие, длинные и сухие ноги были вполне приспособлены к
путешествиям в тропическом климате, да и сам он выглядел таким худым, что
трудно было предположить, чтобы в его теле пульсировала жизнь, а между тем,
когда он подходил к плантации, с него градом катился пот.
У ворот он столкнулся с надсмотрщиком Кентом —
приземистым, кривоногим животным, с руками Геркулеса и челюстями бульдога.
— Я ищу доктора Блада, — задыхаясь, пролепетал
Нэтталл.
— Ты что-то уж очень спешишь! — заворчал
Кент. — Ну что ещё за чертовщина? Двойня?
— Как? Двойня? О нет. Я не женат, сэр… Это… мой
двоюродный брат, сэр.
— Что, что?
— Он заболел, сэр, — быстро солгал Нэтталл. —
Доктор здесь?
— Его хижина вон там, — небрежно указал
Кент. — Если его там нет, ищи где-нибудь в другом месте. — И с этими
словами он ушёл.
Обрадовавшись, что Кент удалился, Нэтталл вбежал в ворота.
Доктора Блада в хижине не оказалось. Любой здравомыслящий человек на его месте
дождался бы доктора здесь, но Нэтталл не принадлежал к числу людей такого рода…
Он выскочил из ворот ограды и после минутного раздумья решил
идти в любом направлении, только не туда, куда ушёл Кент. По выжженному солнцем
лугу Нэтталл пробрался на плантацию сахарного тростника, золотистой стеной
высившегося в ослепительных лучах июньского солнца. Дорожки, проходившие вдоль
и поперёк плантации, делили янтарное поле на отдельные квадраты. Заметив вдали
работающих невольников, Нэтталл подошёл к ним. Питта среди них не было, а
спросить о нём Нэтталл не решался. Почти полчаса бродил он по дорожкам в
поисках доктора. В одном месте его задержал надсмотрщик и грубо спросил, что
ему здесь нужно. Нэтталл опять ответил, что ищет доктора Блада. Тогда
надсмотрщик послал Нэтталла к дьяволу и потребовал, чтобы тот немедленно убрался.
Испуганный плотник пообещал сейчас же уйти, но по ошибке пошёл не к хижинам,
где жили невольники, а в противоположную сторону, на самый дальний участок
плантации, у опушки густого леса.
Надсмотрщику, изнемогавшему от полуденного зноя, вероятно,
было лень исправлять его ошибку.
Так Нэтталл добрался до конца дорожки и, свернув с неё,
наткнулся на Питта, который чистил деревянной лопатой оросительную канаву.
Питт был бос, вся его одежда состояла из коротких и рваных
бумажных штанов. На голове торчала соломенная шляпа с широкими полями. Увидев
его, Нэтталл вслух поблагодарил бога. Питт удивлённо поглядел на плотника,
который унылым тоном, охая и вздыхая, рассказал ему печальные новости, суть которых
заключалась в том, что необходимо было срочно найти Блада и получить у него
десять фунтов стерлингов, без которых всем им грозила гибель.
— Будь ты проклят, дурак! — гневно сказал
Питт. — Если тебе нужен Блад, так почему ты тратишь здесь время?
— Я не могу его найти, — проблеял Нэтталл,
возмутившись таким отношением к нему. Он не мог, разумеется, понять, в каком
взвинченном состоянии находится Питт, который к утру, после бессонной ночи и
тревожного ожидания, дошёл уже до отчаяния. — Я думал, что ты…
— Ты думал, я брошу лопату и отправлюсь на поиски
доктора? Боже мой, и от такого идиота зависит наша жизнь! Время дорого, а ты
тратишь его попусту. Ведь если надсмотрщик увидит тебя со мной, что ты ему
скажешь, болван?!
От таких оскорблений Нэтталл на мгновение лишился дара речи,
а потом вспылил:
— Клянусь богом, мне жаль, что я вообще связался с
вами! Клянусь…
Но чем ещё хотел поклясться Нэтталл, осталось неизвестным,
потому что из-за густых зарослей появилась крупная фигура мужчины в камзоле из
светло-коричневой тафты. Его сопровождали два негра, одетые в бумажные трусы и
вооружённые абордажными саблями. Неслышно подойдя по мягкой земле, он оказался
в десяти ярдах
[21]
от Нэтталла и Питта.
Испуганный Нэтталл бросился в лес, как заяц. Это был самый
глупый и предательский поступок, какой он только мог придумать. Питт простонал
и, опершись на лопату, не двигался с места.
— Эй, ты! Стой! — заорал полковник Бишоп, и вслед
беглецу понеслись страшные угрозы, перемешанные с бранью.
Однако беглец, ни разу не обернувшись, скрылся в чаще. В его
трусливой душе теплилась одна-единственная надежда, что полковник Бишоп не
заметил его лица, ибо он знал, что у полковника хватит власти и влияния
отправить на виселицу любого не понравившегося ему человека.
Уже после того, как беглец был далеко, плантатор вспомнил о
двух неграх, шедших за ним по пятам, словно гончие собаки. Это были
телохранители Бишопа, без которых он не появлялся на плантации, с тех пор как
несколько лет назад один невольник бросился на него и чуть не задушил.
— Догнать его, чёрные свиньи! — закричал Бишоп,
но, едва лишь негры бросились вдогонку за беглецом, он тут же остановил
их: — Ни с места, проклятые!
Ему пришло в голову, что для расправы над беглецом нет нужды
охотиться за ним. В его руках был Питт, у которого он мог вырвать имя его
застенчивого приятеля и содержание их таинственной беседы. Питт, конечно, мог
заупрямиться, но изобретательный полковник знал немало способов, для того чтобы
сломить упрямство любого своего раба.
Повернувшись к невольнику лицом, пылавшим от жары и от
ярости, Бишоп посмотрел на него маленькими глазками и, размахивая лёгкой
бамбуковой тростью, сделал шаг вперёд.
— Кто этот беглец? — со зловещим спокойствием
спросил он.
Питт стоял молча, опираясь на лопату. Он тщетно пытался
найти какой-нибудь ответ на вопрос хозяина, но в голосе теснились лишь
проклятия по адресу идиота Нэтталла.
