Барбадосцы следили за отплытием лодок со смешанным чувством
радости и отчаяния. Они радовались уходу беспощадных врагов и приходили в
отчаяние от тех ужасных опустошений, какие, по крайней мере на время, нарушили
счастье и процветание маленькой колонии.
Наконец лодки отчалили от берега. Гогочущие испанцы
откровенно глумились над своими несчастными жертвами. Лодки были уже на полпути
между пристанью и кораблём, когда воздух внезапно сотрясся от гула выстрела.
Пушечное ядро упало в воду за кормой передней лодки, обдав
брызгами находившихся в ней гребцов. На минуту они перестали грести, застыв от
изумления, а затем заговорили все разом, проклиная опасную неосторожность их
канонира, которому вздумалось салютовать им из пушки, заряженной ядром. Они всё
ещё проклинали его, когда второе ядро, более метко направленное, разнесло одну
из лодок в щепки. Все, кто был в лодке — живые и мёртвые, оказались в
воде.
Однако если холодная ванна заставила этих головорезов
умолкнуть, то ругательства и проклятия с остальных семи лодок только усилились.
Подняв вёсла над водой и вскочив на ноги, испанцы посылали непристойные
проклятия, умоляя небо и всех чертей сообщить им, какой пьяный идиот добрался
до корабельных пушек.
Но тут третье ядро превратило в обломки ещё одну лодку,
пустив на дно всё её содержимое. За минутой зловещего молчания последовал новый
взрыв брани и невнятных криков, сопровождаемых всплесками вёсел. Испанские
пираты растерялись: одни из них спешили вернуться на берег, другие хотели
направиться прямо к кораблю и выяснить, что за чертовщина там творится. В том,
что на корабле происходит что-то очень серьёзное, никаких сомнений уже не
оставалось. Это было тем более очевидно, что, пока они спорили, ругались и
посылали проклятия в голубое небо, два новых ядра потопили третью лодку.
Решительный Огл получил прекрасную возможность
попрактиковаться и полностью доказал правильность своих утверждений, что он
кое-что понимает в пушкарском деле. Замешательство же испанцев облегчило ему
его задачу, так как все их лодки сгрудились вместе.
Новый выстрел положил предел разногласиям пиратов. Словно
сговорившись, они развернулись или, вернее, попытались развернуться, но, прежде
чем им удалось это сделать, ещё две лодки отправились на дно.
Три оставшиеся лодки, не утруждая себя оказанием помощи
утопающим, поспешили обратно к пристани.
Если испанцы не могли сообразить, что же именно происходит
на корабле, то ещё непонятнее всё это было для несчастных островитян, пока они
не увидели, как с грот-мачты «Синко Льягас» соскользнул флаг Испании и вместо
него взвился английский флаг. Но и после этого они оставались в замешательстве
и со страхом наблюдали за возвращением на берег своих врагов, несомненно
готовых выместить на барбадосцах свою злобу, вызванную столь неприятными
событиями. Однако Огл продолжал доказывать, что его знакомство с пушками не
устарело, и вдогонку спасавшимся испанцам прогремело несколько выстрелов.
Последняя лодка разлетелась в щепки, едва причалив к пристани.
Таков был конец пиратской команды, не более десяти минут
назад со смехом подсчитывавшей количество песо, которое придётся на долю
каждого грабителя за участие в совершённых ими злодеяниях. Человек шестьдесят
всё же ухитрились добраться до берега. Однако были ли у них какие-либо основания
поздравлять себя с избавлением от смерти, я не могу сказать, так как никаких
записей, по которым можно было бы проследить их дальнейшую судьбу, не
сохранилось. Такое отсутствие документов уже достаточно красноречиво говорит за
себя. Нам известно, что, как только испанцы вскарабкивались на берег, их тут же
связывали; а учитывая свежесть и глубину их преступлений, можно не сомневаться
в том, что они имели серьёзные основания сожалеть о своём спасении после гибели
их лодок.
Кто же были эти таинственные помощники, которые в последнюю
минуту отомстили испанцам, сохранив вымогательски полученный с островитян выкуп
в сто тысяч песо? Загадка эта ещё требовала разрешения. В том, что «Синко
Льягас» находился в руках друзей, сейчас, после получения таких наглядных доказательств,
никто уже не сомневался. «Но кто были эти люди? — спрашивали друг у друга
жители Бриджтауна. — Откуда они появились?» Единственное их предположение
приближалось к истине: несомненно, какая-то кучка смелых островитян проникла
нынешней ночью на корабль и овладела им. Оставалось лишь выяснить личность этих
таинственных спасителей и воздать им должные почести.
Именно с таким поручением и отправился на корабль полковник
Бишоп как полномочный представитель губернатора (сам губернатор Стид не смог
этого сделать по состоянию здоровья) в сопровождении двух офицеров.
Поднявшись по верёвочной лестнице на борт корабля, полковник
узрел рядом с главным люком четыре денежных ящика. Это было чудесное зрелище, и
глаза полковника радостно заблестели, тем более что содержимое одного из ящиков
почти полностью было доставлено им лично.
По обеим сторонам ящиков поперёк палубы двумя стройными
шеренгами стояли человек двадцать солдат с мушкетами, в кирасах и в испанских
шлемах.
Нельзя было требовать от полковника Бишопа, чтобы он с
первого же взгляда признал в этих подтянутых, дисциплинированных солдатах тех
грязных оборванцев, которые только ещё вчера трудились на его плантациях.
Ещё меньше можно было ожидать, чтобы он сразу же опознал
человека, подошедшего к нему с приветствием. Это был сухощавый джентльмен с
изысканными манерами, одетый по испанской моде во всё чёрное с серебряными
позументами. На расшитой золотом перевязи висела шпага с позолоченной
рукояткой, а из-под широкополой шляпы с большим плюмажем
[32]
видны были тщательно завитые локоны чёрного парика.
— Приветствую вас на борту «Синко Льягас», дорогой
полковник! — прозвучал чей-то смутно знакомый голос. — В честь вашего
прибытия нам по возможности пришлось использовать гардероб испанцев, хотя,
честно говоря, мы даже не осмеливались ожидать вас лично. Вы находитесь среди
друзей, среди ваших старых друзей!
Полковник остолбенел от изумления: перед ним стоял Питер
Блад — чисто выбритый и, казалось, помолодевший, хотя фактически он
выглядел так, как это соответствовало его тридцатитрёхлетнему возрасту.
— Питер Блад! — удивлённо воскликнул Бишоп. —
Значит, это ты…
— Вы не ошиблись. А вот это мои и ваши друзья. — И
Блад, небрежным жестом откинув манжету из тонких кружев, указал рукой на
застывшую шеренгу.
Полковник вгляделся внимательно.
— Чёрт меня побери! — с идиотским ликованием
закричал он. — И с этими ребятами ты захватил испанский корабль и
поменялся ролями с испанцами! Это изумительно! Это героизм!
— Героизм? Нет, скорее это эпический подвиг. Вы,
кажется, начинаете признавать мои таланты, полковник?
