— Вы не поняли меня, — сказал он, подавляя в себе
бешенство. — Выкуп, как только он будет получен, мы поделим между всеми. А
пока девушка останется у меня.
— Это дело другое, — проворчал Каузак. —
Тогда всё устраивается само собой.
— Вы так полагаете? — заметил капитан Блад. —
А если губернатор д'Ожерон откажется внести этот выкуп? Тогда что? — Он
засмеялся и не спеша встал. — Нет, нет! Капитан Левасёр хочет пока
оставить у себя девушку? Хорошо. Пусть будет так. Но до этого он обязан внести
выкуп и взять на себя риск, связанный с тем, что мы можем и не получить его.
— Правильно! — воскликнул один из офицеров
Левасёра.
А Каузак добавил:
— Капитан Блад прав. Это соответствует нашему договору.
— Что соответствует договору? Болваны! — Левасёр
терял самообладание. — Дьявол вас разорви! Откуда я возьму двадцать тысяч
песо? У меня нет и половины этой суммы. Я буду вашим должником, пока не
заработаю таких денег. Вас это устраивает?
Пираты одобрительно зашумели. Можно было не сомневаться, что
это их устраивало бы, но у капитана Блада были иные соображения:
— А если вы умрёте до того, как заработаете такую
сумму? Ведь наша профессия полна неожиданностей, мой капитан.
— Будьте вы прокляты! — заревел Левасёр,
побагровев от злости. — Вас ничто не удовлетворит!
— О, совсем нет. Двадцать тысяч песо и немедленный
делёж.
— У меня их нет.
— Тогда пусть пленников купит тот, у кого есть такие
деньги.
— А у кого же, по-вашему, они есть, если их нет у меня?
Кто может выложить такую сумму?
— Я, — ответил капитан Блад.
— Вы? — изумился Левасёр. — Вам… вам нужна
эта девушка?
— Почему же нет? Я превосхожу вас не только в
галантности, идя на определённые материальные жертвы, чтобы получить эту
девушку, но и в честности, поскольку готов платить за то, что мне требуется.
Левасёр остолбенел от удивления и, по-идиотски открыв рот,
глядел на капитана «Арабеллы». Так же изумлённо глядели на него и офицеры «Ла
Фудр». Капитан Блад, снова усевшись на бочонок, вытащил из внутреннего кармана
своего камзола маленький кожаный мешочек.
— Мне приятно решить трудную задачу, которая кажется
вам неразрешимой.
Левасёр и его офицеры не сводили выпученных глаз с
маленького мешочка, который медленно развязывал Блад. Осторожно раскрыв его, он
высыпал на левую ладонь четыре или пять жемчужин. Каждая из них была величиной
с воробьиное яйцо. Двадцать таких жемчужин достались Бладу при дележе трофеев,
захваченных после разгрома испанской флотилии искателей жемчуга.
— Вы как-то хвастались, Каузак, что хорошо разбираетесь
в жемчуге. Во что вы оцените эту жемчужину?
Бретонец алчно схватил грубыми пальцами блестящий, нежно
переливающийся всеми цветами радуги шарик и, любуясь им, стал его
рассматривать.
— Тысяча песо, — ответил он хриплым от волнения
голосом.
— На Тортуге или Ямайке за эту жемчужину дадут
несколько больше, а в Европе она стоит в два раза дороже. Но я принимаю вашу
оценку, лейтенант. Как видите, все они почти одинаковы. Вот вам двенадцать жемчужин,
то есть двенадцать тысяч песо, которые и являются долей экипажа «Ла Фудр» в три
пятых стоимости трофеев, как обусловлено нашим договором. За восемь тысяч песо,
следуемых «Арабелле», я несу ответственность перед моими людьми… А сейчас,
Волверстон, прошу доставить мою собственность на борт «Арабеллы». — И,
указав на пленников, он поднялся с бочонка.
— О нет! — взвыл Левасёр, дав волю своей
ярости. — Вы её не получите!
И он бросился на стоявшего в стороне настороженного и
внимательного Блада, но один из офицеров Левасёра преградил ему дорогу:
— Бог с тобой, капитан! Ведь всё улажено честь по
чести, и все довольны.
— Все? — завизжал Левасёр. — Ага! Вы все
довольны, скоты!
Каузак, сжимая в своей огромной ручище жемчужины, подбежал к
Левасёру.
— Не будь идиотом, капитан! Ты хочешь вызвать драку
между командами? У Блада вдвое больше людей. Ну что ты цепляешься за эту девку?
Чёрт с ней, и не связывайся, ради бога, с Бладом. Он хорошо заплатил за неё и
честно поступил с нами…
— Честно? — заревел взбешённый капитан. —
Ты!.. Ты!.. — И, не найдя в своём обширном гнусном словаре подходящего
ругательства, он так ударил лейтенанта кулаком, что чуть не сбил его с ног.
Жемчужины рассыпались по песку.
Каузак и его люди стремительно, подобно пловцам, прыгающим в
воду, бросились за жемчужинами, полагая, что с мщением можно подождать. Они
ползали на четвереньках, старательно разыскивая жемчужины и не обращая внимания
на то, что над ними развернулись важные события.
Левасёр, положив руку на эфес шпаги, с побледневшим от
бешенства лицом встал перед капитаном Бладом, собравшимся уходить.
— Пока я жив, ты её не получишь! — закричал он.
— Тогда это будет после твоей смерти, — сказал
Блад, и клинок его шпаги блеснул на солнце. — Наш договор предусматривает,
что любой из членов экипажа кораблей, кто утаит часть трофеев хотя бы на один
песо, должен быть повешен на нок-рее. Именно так я и намерен был с тобой
поступить. Но поскольку тебе не нравится верёвка, то, так и быть, навозная
дрянь, я ублажу тебя по-иному!
Он знаком остановил людей, которые пытались помешать столкновению,
и со звоном скрестил свой клинок со шпагой Левасёра.
Д'Ожерон ошеломлённо наблюдал за ним, совершенно не
представляя, что может означать для него исход этой схватки. Между тем два
человека из команды «Арабеллы», сменившие негров, охранявших французов, сняли
бечёвку с головы молодого человека. Его сестра, с лицом белее мела и с
выражением дикого ужаса в глазах, поднялась на ноги и, прижимая руки к груди,
неотступно следила за схваткой.
Схватка закончилась очень быстро. Звериная сила Левасёра, на
которую он так надеялся, уступила опыту и ловкости ирландца. И когда пронзённый
в грудь Левасёр навзничь упал на белый песок, капитан Блад, стоя над сражённым
противником, спокойно взглянул на Каузака.
— Я думаю, это аннулирует наш договор, — сказал
он.
Каузак равнодушным и циничным взглядом окинул корчившееся в
судорогах тело своего вожака. Возможно, дело кончилось бы совсем не так, будь
Левасёр человеком другого склада. Но тогда, очевидно, и капитан Блад применил
бы к нему другую тактику. Сейчас же люди Левасёра не питали к нему ни любви, ни
жалости. Единственным их побуждением была алчность. Блад искусно сыграл на этой
черте их характера, обвинив капитана «Ла Фудр» в самом тяжком
преступлении — в присвоении того, что могло быть обращено в золото и
поделено между ними.
